Ознакомительная версия.
Именно этот приказ и оказался лакмусовой бумажкой, выявившим необратимость происшедших в Городе перемен. Политика «открытых дверей» неизбежно повела к тому, что разрешение посещать заседания Совета в качестве зрителей было распространено и на негильдиеров, и не произошло и часа после голосования, как распоряжение набрать новых переселенок стало известно всем и каждому и послышались голоса протеста. Тем не менее Совет оставил распоряжение в силе.
Как я уже говорил, путейцы вновь использовали наемный труд, пусть и в меньшей мере, чем когда-то, — однако и в путевых бригадах и на протяжке канатов хватало коренных горожан. Неучей, не имевших представления о работе гильдиеров вне Города, можно считать, не осталось совсем, хотя общая осведомленность об особенностях окружающего мира была по-прежнему невысока.
И вот однажды на очередном заседании я впервые услышал о терминаторах. Мне пояснили, что так называют себя люди, возражающие против перемещения Города на север и требующие остановить его. Терминаторы не проявляли излишней воинственности и не предпринимали пока активных действий, но пользовались среди негильдиеров довольно широкой поддержкой.
Совет решил разработать программу просветительных мероприятий, которая разъяснила бы настоятельную необходимость неустанного перемещения. Но на следующем же заседании произошло неожиданное: в зал ворвалась группа людей и потребовала слова. Я не очень-то удивился, когда увидел среди возмутителей спокойствия свою бывшую жену. После бурного спора навигаторы вызвали на подмогу стражников, и заседание было закрыто.
Происшествие, как ни странно, лишь сыграло терминаторам на руку. Заседания Совета стали вновь закрытыми для широкой публики. Расслоение среди негильдиеров углублялось день ото дня. Терминаторы снискали себе популярность, хоть реальной власти и не приобрели.
Затем один за другим последовали неприятные сюрпризы. То при загадочных обстоятельствах оказался перерезанным один из канатов, то кто-то пытался выступить перед наемными рабочими, убеждая их разойтись по своим деревням… но в общем-то терминаторы были для Совета не более чем досадной занозой.
Просветительная программа пользовалась успехом. Был прочитан курс лекций о странностях и опасностях опрокинутого мира, и на посещаемость жаловаться не приходилось. Знак четыреххвостой гиперболы был утвержден в качестве эмблемы Города, и гильдиеры стали носить его на груди как украшение и отличительный знак.
Не знаю, все ли поняли на лекциях рядовые наши сограждане, но нечаянно услышанные разговоры на эту тему убедили меня, что влияние терминаторов доверия к лекторам не прибавляло. Слишком долго горожан воспитывали в убеждении, что мы живем в мире, во всем подобном Земле, если не на самой Планете Земля. И реальность оказалась слишком жестокой, чтобы безоговорочно принять ее. Они слушали лекторов, им даже казалось, что они понимают услышанное, — но терминаторы-то взывали не к разуму, а к чувствам…
И все-таки несмотря ни на что Город продолжал медленно продвигаться вперед. В недолгие часы досуга я предавался мыслям о его судьбе, судьбе пылинки, занесенной на поверхность огромного чуждого мира, искорки жизни из одной вселенной, которая напрягает все свои силы, чтобы не угаснуть в другой. Передо мной вставала страшная картина: полный людей жалкий городишко, прилепившийся на сорокапятиградусной крутизне, пытается удержаться там на трех-четырех ниточках ветхих канатов.
С возвращением Города к более или менее размеренному существованию разведка будущего превратилась в рутинную процедуру. Местность к северу от Города была поделена нами на секторы по пять градусов с общей вершиной в точке оптимума. Как правило, Город избегал маршрутов, отклоняющихся от направления строго на север более чем на пятнадцать градусов, однако теперь благоприобретенные скоростные качества придали ему большую маневренность и позволили выбирать самый удобный маршрут независимо от величины отклонения.
Мало того, что при разведке мы следовали раз и навсегда заведенному шаблону, сам по себе и шаблон этот был очень несложен. Мы разъезжались по своим секторам в одиночку или парами и представляли навигаторам исчерпывающие отчеты. Нас не ограничивали временем. Все чаще и чаще в поездках на север меня охватывало ощущение полнейшей свободы, и, по словам Блейна, это была болезнь, общая для всей гильдии. Какой прок был спешить, торопиться обратно, если целый день, праздно проведенный где-нибудь у реки, обходился на поверку в десять-пятнадцать минут по городским часам?
Но за время, проведенное на севере, приходилось платить; цена казалась несущественной, но лишь до тех пор, пока я не заметил последствий на себе. Любой день, самый праздный, был тем не менее днем моей жизни. За пятьдесят дней я старел, как если бы прожил в Городе пять миль, тогда как в Городе мои пять миль составляли каких-то четыре дня. Поначалу я не обращал на это внимания: с точки зрения горожан, мы возвращались чуть ли не поминутно, и я не улавливал разницы между собой и ими. Но шли дни за днями, и все, кого я знал: Виктория, Джейз, Мальчускин, — казалось, не изменялись вовсе, а о себе, заглянув в зеркало, я сказать этого уже не мог.
Связывать свою судьбу с какой-либо женщиной мне не хотелось. Виктория заметила как-то, что обычаи Города разорвут любую привязанность, и это ее замечание с каждым днем представлялось мне все более здравым.
Когда в Город доставили новых переселенок, мне, как и другим холостякам, предложили выбрать себе подругу.
Мне приглянулась девушка по имени Дорита, и вскоре нам с ней выделили комнату. Общего между нами было немного, но ее попытки говорить по-английски представлялись мне просто восхитительными, да и я ей был как будто небезразличен. Вскоре она уже ожидала ребенка. Мы виделись после каждой моей поездки на север. И как медленно, как невероятно медленно — в моем восприятии развивалась беременность.
Но вот черепашьи темпы движения Города раздражали меня сверх всякой меры. По моей субъективной оценке прошло уже сто пятьдесят, а может, и двести миль с тех пор, как я стал полноправным гильдиером, однако на южном горизонте все еще высились те самые холмы, которые Город преодолел вскоре после ночной атаки.
Я подал ходатайство о временном переводе в другую гильдию: как ни блаженны были ленивые деньки в будущем, я вдруг почувствовал, что время скользит мимо, словно вода меж пальцев.
Десятка два миль я сотрудничал с движенцами, и именно в этот период Дорита родила близнецов — мальчика и девочку. Мы отпраздновали событие, как полагается, но тут я понял, что городская жизнь мне тоже не в радость. Я работал с Джейзом, который некогда был на несколько миль старше меня. Теперь он оказался гораздо моложе, и у нас не осталось общих интересов.
Ознакомительная версия.
