И возвращение в больницу еще до пробуждения Аниты.
И её распахнутые в шоке глаза. И Шерли, исцарапанный, грязный, как помойный кот, с разбитой губой. Шерли, соскользнувший со стула на пол, на колени перед кроватью, Шерли, трясущийся до того, что даже зубы выбивали дробь, прижимающийся лицом к её руке и шепчущий: «Простипростипростипростипрости…»
Он шептал и все никак не мог остановиться, пока Анита не потянула его повыше, чтобы обнять и поцеловать в мокрый грязный висок. Шерли уткнулся носом ей в грудь и захлебнулся рыданиями.
Майк метался по гостиной старого особняка отца, как тигр запертый в клетке. Финал эксперимента, задуманного им почти два года назад, был более чем звучным и прошёл не совсем так как он планировал, но жизнь внесла свои коррективы и с этим приходилось мириться. Многоходовка, разыгранная им впечатляла, но Шерли, будучи в ней всего лишь пешкой, вряд ли бы оценил её по достоинству. Поэтому, самому мастеру гениальной игры, приходилось оставаться в тени до самого конца. Иначе все, что он задумал, ради спасения сына, можно было спокойно сливать в помойную яму, а муки Шерли были бы напрасны. Поэтому как бы ему не хотелось прямо сейчас сорваться с места и нестись к сыну, чтобы увидеть выстраданные плоды своих трудов, он был вынужден сидеть и дожидаться Арвена.
В тот день, когда изменившийся почти до неузнаваемости Шерли, вернувшись домой выгнал Аниту, а затем рухнул ему под ноги, Майк, неусыпно наблюдавший за ним с момента его пробуждения, кое что понял.
Сначала это была просто гипотеза слегка отдававшая безумием и далеко не единственная, но именно она заинтересовала его больше других.
Майк предположил, что удаляя ненужную информацию, восстанавливая файлы и превращая Шерли в андроида, Система не учла один очень важный фактор. Что его человеческая сущность успела познакомиться с весьма коварной особой по имени Любовь. И воспоминания о девушке Аните, которую машина изначально не идентифицировала как опасность, сохранились в одном из дальних уголков его памяти. Возможно, она не придала этому значения, посчитав незначительной деталью, по сравнению с более глобальными проблемами; как то — уничтожение созданной ею же дополнительной реальности, для спасения своего носителя. Компьютеры создаются не для любви, и в её программе изначально не было этого термина. Поэтому любовь — будь то романтическая или телесная связь, не была опознана Системой, как угроза для существования.
Увидев девушку после долгого отсутствия, электронная часть мозга не узнала её, но вот живая его составляющая, которая ещё до аварии успела освободиться от гнёта Системы, очень даже узнала. И среагировала. Её образ, голос, запах — всё, что ассоциировалось у Шерли с Анитой, было опознано и вытащено из закоулков подсознания, которым как известно, в большей степени управляет гипофиз. А Природа, у которой к Системе были давнишние счеты, запустила свою программу, используя любовь как вирус.
Чем дальше Майк наблюдал за поведением сына, исподволь подбрасывая ему информацию об Аните и родившемся ребёнке, тем больше утверждался в своей теории — у Шерли в Системе баг. Любовь, не хуже хитроумного вируса, обходила все антивирусники, вызывая неполадки и, как следствие, болезненные перезагрузки
Когда Майк это понял, у него появился шанс вернуть сына. Конечно, о том, чтобы совсем вывести её из строя можно было только мечтать — Система Шерли не была настроена на самоуничтожение, значит она будет искать варианты выхода, что в конце концов приведёт к компромиссу. Равновесие всё же лучше, чем полная потеря контроля над разумом и безнадёжная поломка, без шансов все исправить.
Вот тогда-то в его мозгу и созрел план. Можно сказать эксперимент всей его жизни! Не зря же он был гением в своей области.
Не обошлось без накладок, конечно. Сначала Система довольно быстро распознала, что всё происходит после появления Майка, и Шерли, который и раньше не особенно тепло к нему относился, стал кидаться на него как взбесившийся енот. Пришлось ограничить визиты.
Потом, непонимание и протест со стороны отца, обозвавшего его безмозглым садистом. Ну и до кучи — уйма потраченных нервов и хорошая трёпка от Арвена. Но всё это были мелочи по сравнению с его грандиозной задумкой.
В конечном итоге, Арвен, матерясь на чём свет стоит и наградив его ещё парочкой хороших тумаков, согласился стать одним из главных фигурантов. Он всегда соглашался, потому и был лучшим и единственным другом.
Вот только начиная эксперимент Майк не учёл, что вирус под названием «Любовь» сродни скоростному экспрессу, несущемуся под откос на полном ходу. А Шерли — пассажир, вынужденный оставаться в этом «поезде» в полном одиночестве. И травмы, нанесенные в процессе крушения, могли стоить ему жизни. Но отступать было поздно, да и некуда, поэтому он, не взирая на угрозы Арвена и засунув подальше жалось на пару с совестью, пёр напролом, забыв про сон, еду и карьеру, придумывая новые обходные пути и кинув в игру главный козырь — Аниту лишь на последнем этапе. Ибо был твердо уверен — чтобы побороть Систему, нужны радикальные меры.
Один бог и Арвен знали, чего ему это стоило и вот сегодня, произошло то, чего он ждал с трепетом и надеждой все эти долгие-долгие месяцы.
Ещё в самом начале, Майк дал себе слово- если ничего не получится, он приедет и сделает так, чтобы Шерли заснул. Тихо, безболезненно и навсегда. И застрелится сам. Потому что жизнь без сына ему не нужна.
Арвен вернулся в поместье поздно ночью. После дня, до краев наполненного не самыми обыденными событиями, после сумасшедшей гонки по пересечённой местности, а затем и по крышам, он чувствовал себя так, будто столкнулся с локомотивом. Всё же ему давно уже не двадцать и даже не сорок и телу, пусть даже такому тренированному как у него, требовался отдых. И нервно бегающий по гостиной Майк, прилетевший сразу же после его звонка и всё это время ожидавший их с Шерли возвращения, этому отдыху явно не способствовал.
— Где он? — подскочил к нему Майк, едва Арвен появился на пороге.
— Остался в госпитале. Сядь, ради всего святого! У меня от твоего мельтешения в глазах двоится. — Арвен рухнул в кресло и потянулся к бутылке виски, стоявшей на низком журнальном столике.
— Поверить не могу, что всё получилось! — Майк примостился на соседнее кресло, но всё равно ёрзал в нем так, будто сидел на горячих углях.
— Знаешь, Майки, сколько раз за эти грёбаные месяцы, я хотел тебя пристрелить?
— Много раз, я в курсе. Но ведь оно того стоило, разве нет?
