– Что?.. – Он явно не предполагал такого поворота событий.
– Люди на нижнем уровне жгли книги, чтобы согреться. И когда книги кончились, все они замёрзли.
– Но мы ведь не на нижнем уровне, Харди?
– На этом уровне тоже хватает пепла.
– Что и доказывает правоту моих слов! Люди наверху усердно молились, получили дар памяти, сожгли свои книги и стали жить дальше. Люди внизу были безбожниками, и поэтому все они умерли.
Вот он, мой шанс, подумал я.
– Скажи мне, Станс… Куда именно ушли люди с верхнего уровня, после того как сожгли все свои книги?
– В тёплый мир, разумеется!
Во рту у меня внезапно пересохло.
– Ты на самом деле преждевидел это, Станс?
– Со всей определённостью могу сказать, что да.
– Очень странно, Станс. Я тоже преждевидел это событие, и всё было совсем не так.
Аудитория взвыла. Это единственное слово, каким я могу описать этот животный, угрожающий звук, направленный на меня. Я очень, очень далеко заступил за границы дозволенного.
– Ты сомневаешься в моей памяти? – взревел Станс.
– Да! Я заявляю, что ты все выдумал. Ты изобрёл эту религиозную чепуху, потому что у тебя нет памяти предков, которая сказала бы тебе истинную правду. Ты не знаешь даже, что случилось в предыдущем поколении. Ты подвергаешь риску своих людей только для того, чтобы упиваться властью. Ты не можешь быть предводителем, потому что ты неполноценный от рождения… Да-да, я преждевидел твою церемонию первой трубки! И ты скрывал дефект своих генов все эти годы, и ты убивал тех, кто…
Но в ужасном шуме уже никто не слышал моих слов. Протянулись руки и вцепились в меня. Я увидел в толпе Весну и прочёл по её губам: «Харди прав! Послушайте его!», но никто не услышал её голоса.
Потом Станс поднял руку, и все замолчали, будь они прокляты, и отступили, покорные как локсы. Он улыбнулся мне с презрительной жалостью, но я быстро заговорил, опередив его.
– Истина есть враг религии, разве вы не поняли? Доверяйте собственной памяти, и только ей!
– Значит, ты преждевидел первоначало вещей, Харди? Ну и ну. Если верить нашей семейной традиции, только ты и я способны на это. Только ты и я, Харди. Твоё слово против моего.
– Ещё один стилк преждевидел Великую Стужу, Станс.
– В самом деле? – Его брови поднялись в насмешливом изумлении, но в глазах затаился страх. – И кто же?
Чара вскарабкалась на скамью.
– Это я.
Аудитория глухо зароптала.
– Ты! Ты! Это ты шлюха Харди, если я не ошибаюсь? Водяная ящерица, которая живёт с земляным червяком?
– Довольно оскорблений!
Теперь и Лонесса взгромоздилась на скамью, где уже стало тесновато. Вид Носского Дракона сразу утихомирил толпу. Станс взглянул на Лонессу не слишком уверенно.
– Я понимаю, что Чара твоя дочь, однако…
– Замолкни, Станс. Я здесь не для того, чтобы оспаривать истинность твоей памяти. Это всё несущественно.
– А что же, по-твоему, существенно?
– То, что ты убил своего брата, Станс. И я могу доказать это!
Когда мистер Мак-Нейл рассказывал увлекательные истории о космических путешествиях, он часто употреблял выражение «и кровь отхлынула от его лица…». Мы, стилки, во многом подобны землянам (не без причины), и глядя на дядю, я увидел воочию, как кровь покидает его лицо, должно быть, для поддержки усиленной работы мозга. Мертвенно-бледный, как омерзительные трупные мухи на нижнем уровне, Станс хрипло каркнул:
– Оговор!
– Кафф! – нетерпеливо бросила Лонесса.
Предводитель Носса швырнул на перегруженную скамью больше кожаный мешок и сам утвердился на краешке рядом с ним. Что-то длинное и тонкое выпирало из мешка. Кафф оставил его лежать и посмотрел на толпу, которая внезапно стала очень смирной.
– Иам-Бруно был очень уважаемым человеком. Люди Носса любили его, и с ним всегда было легко договориться… кроме… – Кафф прикусил губу, несомненно припомнив, как мой бедный, наивный старикан шмякнул его о стену. Но сейчас было не время бередить старые раны. – Его смерть была тяжёлым ударом для обеих деревень, и хуже всего, что он был убит в Носсе. Тело Бруно с колотой раной в спине обнаружили в эстуарии, и его сын Харди, который его нашёл…
Кафф снова заколебался и взглянул на меня. Он прекрасно помнил, как я обвинил его в убийстве. Но Кафф сильно возмужал с пор, как взял на себя ответственность предводителя. Он проглотил свою обиду и продолжил речь.
– Было самое начало грума. Люди не ведали, кто совершил это ужасное злодеяние. Но мы знаем, как это произошло! Иам-Станс, родной брат Бруно, подошёл к нему сзади, когда тот стоял на краю обрыва, и ударил в спину своим охотничьим копьём. Бруно потерял равновесие и упал в глубокую воду, едва не прихватив своего брата с собой.
– Гнусная ложь! – завопил дядя. – Ты будешь утверждать, что сам это видел?
Но Кафф не уделил ему внимания.
– Станс резко дёрнул копье, и оно вышло из тела, но кисточки запутались в плаще Бруно, и тело выпало из плаща. Убийца тоже потерял равновесие и вынужден был выпустить копье, а у этого копья железный наконечник. Станс земляной червяк и не умеет плавать, поэтому он мог только смотреть, как копье падает в воду и тонет вместе с плащом. Но потом он подумал, что теперь всё в порядке, улики лежат на дне, и это конец всему.
Теперь Кафф повернулся и в упор посмотрел на дядю. Тот не выдержал и опустил глаза.
– Но ты сухопутник, Станс, и ты позабыл о груме.
– О груме? Груме? – тупо повторил Станс.
– Тогда грум ещё не был в полной силе. Но шли дни, и вода становилась все плотнее и плотнее. Ты понимаешь, что это значит, Станс? Когда вода плотная, разные вещи всплывают на поверхность. – Он поднял свой мешок. – Например, глубоководные рыбы, или затонувшие лодки, или… – Кафф вытащил из мешка экспонаты и высоко поднял их над головой. – … плащи, в которых запутались копья. Удивительно знакомые копья и очень знакомые плащи. Церемониальный плащ Бруно. И твоё церемониальное копье, предводитель!
И это был конец Станса.
Он взирал на улики в тупом изумлении, несомненно пытаясь сообразить, что же он упустил в своих молитвах и почему Великий Локс его оставил.
Я видел теперь, что у дяди не было даже понятия о морали, которую закладывают в нас бесчисленные поколения наших предков. Или, в случае дефекта памяти, мораль прививается правильным обучением, как это было с Дурочкой Мэй. Но Станса никто и никогда ничему не учил, поскольку мой дед, Иам-Эрнест, не желал признавать своего младшего сына ущербным.
Было ли это преступлением со стороны деда? Вероятно. Так или иначе, но Эрнеста нашли мёртвым, с колотой раной в спине, что весьма примечательно.
Станс то ли спрыгнул, то ли свалился с постамента, и толпа торопливо расступилась, открывая ему дорогу. Люди отводили глаза, когда он ковылял к выходу – маленький, сутулый, никчёмный человечек, чьё недавнее, пусть и фальшивое, величие навсегда перешло в разряд воспоминаний. У двери к нему кинулся Триггер, но Станс отшвырнул сына, в последний раз продемонстрировав силу. Он распахнул дверь, и внутрь ворвался свирепый снежный вихрь.
