— Правда? — Хоскинс сразу остыл и пристыженно усмехнулся. — Да, наверно. Вы правы. Не знаю, с кем там спит Маннхейм, и знать не хочу. И Левиен тоже. Мне просто хочется, чтобы они отцепились от нас и дали спокойно работать, мисс Феллоуз. Вы же знаете. И знаете, что я сделал все, чтобы Тимми у нас было хорошо. Но я так устал... так чертовски устал...
Мисс Феллоуз в порыве сочувствия встала и взяла его за руки. Руки Хоскинса были холодными, и она подержала их немного, словно желая перелить в них чуть-чуть жизни и энергии.
— Когда вы в последний раз были в отпуске, доктор Хоскинс?
— Отпуск? — бледно усмехнулся он. — Я уже забыл, что это значит.
— Может быть, в этом все и дело.
— Да не могу я. Просто не могу. Отвернись я только, мисс Феллоуз, и здесь все пойдет кувырком. Дюжина Адамевских попытается стащить экспонаты из стасиса. Наши сотруднички начнут ставить эксперименты без разрешения, творя Бог знает что и Бог знает на какие деньги. Накупят оборудования, которое мы не можем себе позволить, для проектов, у которых нет будущего. У нас тут полно правонарушителей, и я единственный полицейский. Пока мы не закончим эту фазу работы, уйти я не смею.
— Устройте себе хотя бы уик-энд. Вам нужен отдых.
— Знаю. Господи, мне ли не знать! Спасибо, что принимаете это так близко к сердцу, мисс Феллоуз. Спасибо вам за все. В этой научной психушке вы одна из немногих столпов здравого смысла и надежности.
— Так вы постараетесь немного отдохнуть?
— Постараюсь.
— Начните прямо сейчас. Скоро шесть. Дома вас ждут жена и сынишка.
— Да. Пойду-ка я отсюда. Еще раз спасибо за все, мисс Феллоуз. Спасибо. Спасибо.
37
Ночью ее разбудили рыдания в комнате Тимми — в первый раз за много дней.
Мисс Феллоуз быстро встала с постели и пошла к нему — она давно овладела искусством просыпаться на детский плач.
— Тимми, — окликнула она и включила ночник. Мальчик сидел в кровати, глядя прямо перед собой широко раскрытыми глазами, и странно, тоненько подвывал — так он плакал. На приход няни он не откликнулся, как будто и не видел ее.
— Тимми, это я, мисс Феллоуз. — Она присела рядом с мальчиком и обняла его за плечи. — Все хорошо, Тимми. Все хорошо.
Плач мало-помалу прекратился.
Тимми посмотрел на нее так, словно видел впервые в жизни. Глаза у него остекленели, губы судорожно искривились. Пятно в виде молнии на щеке так и пылало в полутьме. Мисс Феллоуз в последнее время почти перестала его замечать, но в этот миг пятно на мертвенно-бледном лице выделялось ярко, как никогда.
Кажется, мальчик еще не проснулся.
— Тимми?
Он защелкал по-неандертальски, как будто говорил не столько с ней, сколько сквозь нее, обращаясь к кому-то невидимому позади.
Мисс Феллоуз прижала Тимми и стала качать, повторяя его имя, мурлыча ему ласковые слова. Тельце мальчика оцепенело, точно его околдовали, и он все щелкал, временами рыча по-звериному, как делал в первые дни. Страшно было слышать, как он возвращается вспять к своему первобытному «я».
— Ну-ну, Тимми, маленький, мальчик мой, все хорошо, все славно. Не надо бояться. Хочешь молочка, Тимми?
Напряженность стала ослабевать — мальчик просыпался.
— Мисс... Феллоуз, — спотыкаясь, проговорил он.
— Молочка? Выпьем теплого молочка, Тимми?
— Молоко. Да. Хочу молока.
— Пошли. — Она вынула его из кроватки и отнесла на кухню — не годилось сейчас оставлять его одного. Усадив его на табуретку около холодильника, мисс Феллоуз достала бутылку молока и на минуту поставила ее в подогреватель.
— Что с тобой случилось? — спросила она Тимми, пока он пил. — Сон? Плохой сон, Тимми?
Он кивнул не отрываясь от молока — пришлось подождать, пока он допьет.
— Сон, — подтвердил он — это было одно из самых новых его слов. — Плохой. Плохой сон.
— Сны — это неправда. — Поймет ли он? — Не надо бояться снов, Тимми.
— Плохой... — Мальчик был серьезен, и его пробирала дрожь, хотя в кукольном домике было тепло, как всегда.
— А теперь обратно в кровать. — Мисс Феллоуз отнесла его в спальню и уложила. — Что же тебе снилось, Тимми? Можешь рассказать?
Он снова принялся щелкать, вставив в свою длинную фразу два коротких горловых звука.
Возвращается к своим прежним ночным страхам? Или ему просто не хватает слов, чтобы рассказать свой сон по-английски?
— Снаружи, — сказал он наконец.
Он так плохо выговаривал, что мисс Феллоуз усомнилась, правильно ли расслышала.
— Ты сказал — снаружи?
— Снаружи.
Да, как будто правильно.
— За пузырем? — показала мисс Феллоуз. — Вон там?
— Снаружи, — кивнул мальчик.
— Тебе снилось, что ты был снаружи?
— Да, — энергично кивнул он.
— А что ты там видел?
Тимми защелкал.
— Я не понимаю.
Он защелкал погромче.
— Нет, Тимми. Так не годится. Надо говорить, как я. По-твоему я не понимаю. Когда тебе снилось, что ты снаружи — что ты там видел?
— Ничего. Пусто.
Пусто. Что ж, неудивительно. Мальчик не знает, что находится там, снаружи. В единственное окошко кукольного домика ему видно только немного травы и забор с непонятной вывеской.
— Много — пусто.
— Совсем ничего не видел?
Щелканье.
Может быть, он во сне вернулся в свой мир и видел картины ледникового периода — снежные сугробы, огромных неуклюжих лохматых зверей, людей, одетых в шкуры? У него нет английских слов, чтобы описать все это, и он пользуется единственным доступным ему языком.
— Снаружи, — повторил он. — Много — пусто.
— Страшно? — подсказала мисс Феллоуз.
— Пусто. Тимми один.
Да, подумала она. Тимми один. Бедный ты, бедный.
Она обняла его, снова укрыла, потому что одеяльце уже сбилось, и дала ему любимую игрушку — зеленое бесформенное животное с болтающимися ногами, предположительно динозавра. Доктор Макинтайр при виде этого зверя нахмурился и прочел ей небольшую палеонтологическую лекцию о том, что ошибочно считать первобытного человека современником динозавров — это, мол, распространенная ошибка, но ведь мезозойская эра окончилась за миллион лет до появления на эволюционной сцене первых человекообразных приматов. Мисс Феллоуз ответила, что она это знает, а Тимми — нет и очень любит своего динозавра. Вот и теперь мальчик прижал игрушку к себе, а мисс Феллоуз постояла над ним, пока он опять не уснул.
Пусть тебе больше не снятся плохие сны, пожелала она в душе. Пусть не снится больше огромная пустота, где Тимми совсем один.
И вернулась в свою постель. Часы на тумбочке показывали без четверти пять. Уже почти утро — мисс Феллоуз сомневалась, сможет ли уснуть. Скорее всего будет лежать без сна, прислушиваясь, как там Тимми, и так дождется рассвета.
