Она натянула перчатки чуть выше локтей и, размахивая сумкой, спустилась к ожидавшей их машине.
Нас просили прибыть к завтраку. Легкому завтраку, как было угодно выразиться леди Уиндэм. К легкому завтраку в четверть второго пополудни. "Но приезжайте около половины первого, - писала она, чтобы успеть как следует устроиться".
Но из-за Папиной карты двухвековой давности машина сразу за Гайд-Парк-Корнер свернула не в ту сторону. Где уж там как следует устроиться. Машина прибыла в Колдхаммер лишь в пять минут третьего. Селия была в отчаянии.
- Надо сделать вид, что мы уже позавтракали, - сказала она. - Они махнут на нас рукой. Теперь мы просто не можем просить, чтобы нам подали завтрак. До обеда Мария раздобудет для нас немного печенья.
- Ты, кажется, принимаешь меня за охотничью собаку? - спросил Папа, оборачиваясь с переднего сиденья и глядя на Селию через съехавшие на кончик носа очки. - Неужели, проделав весь этот путь, я удовольствуюсь каким-то печеньем? Колдхаммер один из самых достойных домов Англии. Я намерен поесть, моя дорогая, поесть от души. Ах! Что я вам говорил... - Он подался вперед, и когда машина неожиданно вылетела на какую-то узкую дорогу, подтолкнул шофера локтем. - Это одна из верховых дорожек. Она четко отмечена на моей карте.
Чрезвычайно взволнованный, он угрожающе взмахнул картой в воздухе. Фрида открыла глаза и зевнула.
- Мы почти на месте? - спросила она. - Какой здесь ароматный воздух. Надо непременно спросить, чтобы леди Уиндэм позволила нам спать на лужайке. Интересно, найдутся ли у них складные кровати?
Найэл промолчал. Его тошнило. В машине на заднем сиденьи его всегда тошнило. Этот злосчастный недостаток среди прочих так и не прошел с годами. Вскоре машина остановилась перед коваными чугунными воротами. Их обрамляли две колонны, на которых высились грифоны на задних лапах.
- Селия, дорогая, взгляни на грифонов. Может быть они исторические. Надо спросить старика Уиндэма. Водитель, дайте гудок.
Водитель дал гудок. За семьдесят миль пути он постарел на несколько лет. Из сторожки выбежала женщина и распахнула ворота. Машина рванулась в них, и Папа поклонился женщине в открытое окно.
- Прелестный штрих, - сказал он. - Всю жизнь с Уиндэмами. Качала Чарльза на коленях. Надо выяснить ее имя. Всегда полезно знать как кого зовут.
Подъездная аллея вилась через парк к дому, который невыразительной, бесстрастной массой виднелся вдали.
- Адамс*, - тут же объяснил Папа. - Дорические колонны.
- Может быть, вы имеете в виду Кента*? - спросила Фрида.
- Кент и Адамс, - великодушно согласился Папа.
Машина сделала полукруг и остановилась перед серым фасадом. Мария и Чарльз, держась за руки, стояли на ступенях лестницы. Повсюду было великое множество собак самых разнообразных пород.
Мария выдернула руку из руки Чарльза и побежала вниз по лестнице открыть дверцу машины. В конце концов, родственные чувства оказались настолько сильны, что ей не удалось выдержать позу, позаимствованную в одном из светских журналов. Почти два часа простояла она на лестнице в окружении бесчисленных собак.
- Вы страшно опоздали. Что случилось? - спросила она.
Голос Марии звучал высоко и неестественно, и по выражению ее лица кто-кто, а он знал его слишком хорошо - Найэл догадался, что она взволнована не меньше его. Только Папа сохранял невозмутимость.
- Моя дорогая, - сказал он, - моя красавица. - И под яростный лай собак шагнул из машины, рассыпая на подъездную дорогу пледы, подушки, трости и тома Шекспира.
Чарльз со спокойной твердостью человека, привыкшего иметь дело с дисциплинированными людьми, стал объяснять шоферу, который находился на грани нервного срыва, как лучше подъехать к гаражу, расположенному на конюшенном дворе.
- Оставьте все в машине, - сказала Мария по-прежнему неестествено высоким голосом. - Воган этим займется. Воган знает, куда все отнести.
Воганом был лакей, который навытяжку стоял за Марией.
- Какое разочарование, - сказала Фрида громче чем следовало. - Я надеялась, что на слугах будут пудреные парики. Но все равно, выглядит он превосходно.
Она стала выходить из машины, но зацепилась каблуком за отставший кусок резины на подножке и во весь рост растянулась у самых ног лакея, широко раскинув руки, как при прыжках в воду ласточкой.
- Очень эффектно, - сказал Папа. - Повторите.
Воган и Чарльз помогли Фриде подняться. С разбитой губой и порванными чулками, но широко улыбаясь, она заверила их обоих, что упасть при входе в незнакомый дом значит принести удачу его хозяевам.
- Но у вас идет кровь из губы, - сказал Папа с пробудившимся интересом. - Где наша сумка с лекарствами?
Он повернулся к багажнику и принялся раздвигать чемоданы.
- Полагаю, ничего серьезного, - сказал Чарльз, предлагая свой носовой платок с галантностью, достойной самого Рейли*. - Всего лишь царапина в уголке рта.
- Но, мой дорогой, у нее может случиться столбняк, - запротестовал Папа. - Нельзя так беспечно относиться к царапинам. В Сиднее я слышал про одного человека, у которого через сутки случился столбняк. Он умер в страшных муках, изогнувшись дугой. - И он стал лихорадочно выбрасывать багаж на подъездную дорогу. Сумка с лекарствами оказалась на самом дне. - Вот! Есть! - воскликнул Папа. - Йод. Никогда не путешествуйте без
йода. Но губу надо сперва промыть. Чарльз, где Фрида может умыться? Необходимо, чтобы Фрида умылась.
На верхней ступени лестницы появился лорд Уиндэм с часами в руках.
- Рад вас видеть. Рад вас видеть, - бормотал он, и лицо его покрывали жесткие, хмурые морщины. - Мы опасались несчастного случая. Сейчас как раз подают на стол. Мы сядем, не откладывая? Сейчас ровно восемь с половиной минут третьего.
- Фрида может вымыться потом, - прошептала Селия. - Столбняк не развивается так быстро. Мы всех заставляем ждать.
- Я тоже хочу вымыться, - громко сказал Папа. - Если я сейчас не вымоюсь, мне придется покинуть стол после первого блюда.
Когда все общество поднялось по лестнице и, пройдя между колоннами, вошло в дом, Найэл через плечо взглянул на машину. Он увидел, что Воган во все глаза смотрит на почтовую сумку.
Только после половины третьего все наконец заняли свои места в большой квадратной столовой. Папа, сидевший по правую руку от леди Уиндэм, говорил без умолку. Селия чувствовала, что для леди Уиндэм это было огромным облегчением; на ее лице застыло выражение хозяйки дома, которая знает, что меню, с такой уверенностью заказанное ею накануне, вышло из-под контроля.
Она сидела во главе стола и наблюдала за тем, как дворецкий и его помощники подают блюда, а гости едят то, что лежит перед ними, как расстроенный постановщик спектакля смотрит на свою труппу во время незаладившейся с самого начала репетиции.
