новый, запри меня – вылезу. Лучше используй таким, какой я есть. Я не против, даже за. Ты – моя семья. Не проси только невозможного.
Ее глаза выросли еще шире, моих губ коснулось ее дыхание, в ушах слабо звенело:
– Есть еще варианты, – тихо и с угрозой, которая на меня, впрочем, не подействовала. – Прыгнешь при всех, когда сына привезут. Ясно?
Я вздохнул, кивнул, – ясно, чего уж, все-таки не женщина – скелле.
Из воссоединения семьи устроили целое представление. Похоже, занимались этим все, кроме меня. Я вообще поначалу не понимал, что происходит. Выяснилось, что в традициях местной аристократии, той, в среде которой чаще всего появлялись скелле, существовал целый праздник, или обряд, назовите, как вам будет удобно, и назывался он – первые каникулы, само собой, в моем приблизительном переводе. Суть: ребенок, обычно мальчик, с девочками по понятным причинам бывало по-разному, рожденный скелле, впервые возвращался в семью из интерната на что-то вроде каникул. Правда, по всем подсчетам, наш должен был совершить такой вояж еще года четыре назад, но уж как получилось, – родители прохлаждались в незапланированной загранкомандировке.
Представление, впрочем, было уготовано не для всех желающих. Яхта Сама, та самая, что бороздила океаны еще лет тридцать назад, должна была доставить мальчика на уединенный остров ниже по течению Дона от расположения Арракиса. Островок был во всех смыслах замечательный – использовался для приема разнообразных дипломатических делегаций и вообще всяких важных гостей, прибывающих морем в столицу и достойных особого обращения. Аналог чего-то вроде московского правительственного Внуково в мое время: трап самолета, ковровая дорожка, лимузины. Только здесь – берег, невысокая скала, торчащая из него, и облагороженный причал, куда не стыдно бросить швартовы самому изысканному судну. Суть ясна – избежать праздного внимания публики, при этом соблюсти любой самый сложный протокол, если понадобится.
Думаю, что именно неизвестно откуда взявшаяся скала и превратила в остальных отношениях неприметный клочок суши в эксклюзивную территорию, на которой не действовала таможня и куда не подпускалась пограничная стража. Прибывшие гости обычно в Арракис так и не попадали, отправляясь сразу же в резиденцию монарха или прочие подобные, незаметные глазу места, чаще всего прячущиеся на островах обширной дельты.
Ана – Первая. Это статус почти королевский, а во многих отношениях более, чем королевский. Все же власть Ордена была ограничена лишь на востоке континента и условно не действовала на заморских территориях. Поэтому сугубо семейное дело неожиданно для меня приобрело политическое значение. Тут еще и я – официально назначенный эль. Тоже, чтоб его лохи съели, статус. В общем, церемония планировалась скромная, но с нескромным вниманием. Не было ни малейших сомнений, что все глаза, присутствующие на ней, были глазами еще тысяч и тысяч незримых зрителей. И все это, судя по всему, Ана просчитывала, пока я, как наивный турист, втирал ей историю про скромного эля, одержимого божественным даром.
Погода подвела, но терпимо: пасмурно, ветер с моря, редкие капли слабого дождя – сразу и не поймешь, осадки это или брызги, долетавшие с коротких речных волн. Впрочем, тепло. Хотя и странно было бы ожидать чего-то иного от планеты с удивительно ровным и комфортным климатом.
Я скромно стою в сторонке на приметной скале, пока прислуга расставляет флаги Уров и застилает светло-серый пористый камень – уж не остатки ли это какого-то сооружения древних – овальными циновками. Яхты не видать, хотя мы уже в полном составе торчим на этом клочке суши битый час. Ниже, у основания скалы, и рядом с причалом – немногочисленные зеваки самого важного вида. Охрана старается делать вид, что не замечает их присутствия, сохраняя твердость лишь в ограничении доступа на изящные доски деревянного пирса. На последнем лишь скучающая береговая команда да пара охранников, явно томящихся от безделья. Разнокалиберные катера и небольшие яхты прибывших прячутся за длинной косой соседнего островка. Там какое-то шевеление, матросы, без присмотра опасных хозяев толпятся на палубах, слышен отдаленный смех и перекрикивания.
Ана выглядит, как обычно, – красивая молодая темнокожая женщина с невозмутимым видом слегка надменно надзирает за неспешной суетой на скале и вокруг. Рядом с ней незнакомые мне, но такие же важные и холодные как лед дамы – одна молодая, сравнимая по возрасту с моей супругой, и еще пара расплывшихся теток в возрасте. Не удивлюсь, если они были сверстницами Аны во времена, когда колбасило Орден. Мне их представили, но имена вылетели из головы, да и, честно говоря, изначально были безразличны.
Немного волнуюсь. Дочь, уже взрослый человек, очень и очень далеко. Внук там же, на Земле, скучаю по нему. Мальчик, которого я сейчас увижу, – моя плоть и кровь, тот ребенок, за которого я умирал в Угле и которого видел совсем еще малышом. Лысый череп, охотно впитывающий водяную пыль, – память о тех событиях. Для меня прошло всего ничего, для него – долгие местные десять лет или около того. По земным меркам – все двенадцать. Интересно, какой он? Интересно и немного боязно. Чувствую себя, как будто виноват, как будто бросил нуждающегося во мне беззащитного ребенка. Гоню эти чувства и кошу взгляд на супругу, вот кому хорошо – скелле. Можно застыть соляным столбом, и все скажут: правильно, так и должно быть.
Рука сжимает слегка намокший посох, мысли возвращаются к недавнему успеху. Невеселые, что странно. Да, мне удалось кое-что. Да, я теперь, почти как на Земле, могу пользоваться даром Храма. И что дальше? Помехи от Источника выровнялись, они уже не выкидывают меня прочь, как мусорный пакет, из водоворота, но все равно давят. Значения символов ускользают. Да и что с ними делать? Зачем они мне? Разве для того, чтобы мелкими короткими прыжками тешить публику и собственное эго? Ясно, что с ними надо разбираться, понять, что каждый такое, как их использовать. Храм сказал, что они лишь базовый алфавит, не более. Я должен, условно говоря, заговорить и без их помощи. Настоящий дар – рецепторы. Подразумевалось, что я сам буду творить, а символы – это как кубики с буквами для малыша. Жаль только, что забыли объяснить их значения!
Ничего я не понимаю и не успеваю, вновь меня влечет поток событий, которые мне неинтересны. Есть, конечно, оправдание – Храм сказал, что кубики должен освоить коллективный разум землян, что моего жалкого умишки на это недостаточно. Так зачем я тогда удрал оттуда, где этот самый разум царит? Да и кубики уволок. Не знаю. Куда ни кинь, такое ощущение, что я сам
