узнают друг друга в любой одежде, в любом облике, найдут друг друга, как бы далеко их ни разнесло, всегда будут точно пальцы одной руки, готовой, если потребуется, мгновенно сжаться в кулак, вот эти мальчики и эта девочка, дети Земли, дети человечества, в последний раз собравшиеся вместе, час назад совсем не знающие друг друга, а теперь нерасторжимые — пока дышат, живут, надеются.
Их объятия длились, и с ними был миллионы лет назад зажженный их предками огонь костра, была вечная земля и вечное небо, и росный запах травы, и неподвижно струящаяся река, все, чем жил и будет жить человеческий род, какие бы звезды над ним ни светили.
Так продолжалось, может быть, мгновение, может быть, век. Наконец Ума медленно-медленно убрала руки с плеч товарищей, худая грудь малышки опала в Протяжном вздохе, и все кончилось сразу, они очутились перед полупотухшим камином, у ног девушки лежал забытый иллир, и она, точно просыпаясь, нагнулась к нему.
Все четверо не обменялись ни словом, они больше не были, нужны им, только Юл едва заметным движением погладил иллир.
Из темноты выдвинулась фигура Аронга.
— Последнее напутствие вам, а может быть, самому себе. Он помедлил, зорко вглядываясь в их лица.
— Вскоре вас уже не будет здесь, а население Плеяд увеличится на четверых. Не ваша забота, как это произойдет, каким образом мы впишем в память искинтов все данные о вас, словно они были там изначально. Не это существенно…
Нахмурившись, Аронг взбил догорающие поленья, и отсвет углей, прежде чем они вспыхнули, налил его глаза краснотой. «Совсем как у нечка, — содрогнулся Антон. — Совсем как у нечка».
— Важно другое, — Аронг выпрямился. — Вам уже пришлось нелегко, когда вы сбрасывали запреты, чтобы не выделяться среди обитателей Плеяд и быть готовыми ко всему. Там придется еще трудней — вы знаете это. Было ли у вас, однако, время задуматься над менее очевидным? То, чем мы живы, может обернуться против нас, и противник на это рассчитывает. Мы выглядим слабыми не только потому, что у них есть новое сверхмощное оружие, а у нас его нет. И даже не потому, что древние навыки войн нами изгнаны и забыты. Корень глубже. Сила социального зла в том, что оно не знает никаких запретов, тогда как все ему противостоящее обязано выбирать средства, иначе оно выродится в неменьшее зло. На первый взгляд такое самоограничение пагубно, однако вся наша история доказала, что вне морали победа недолговечна, тлетворна и обратима и что за внешней слабостью добра скрыт источник неодолимой силы. У вас не только задача все узнать о новом оружии. Куда важнее, чтобы там, на Плеядах, поняли, у кого настоящая сила. Докажите ее! Отрезвите их, тогда и бойни не будет. Безоружные, опрокиньте вооруженного, вы можете и должны это сделать!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Отец и сын
⠀⠀ ⠀⠀
Маленький, едва в половину солнечного диск Альциона клонился к закату, но яркий бело-голубой блеск светила еще не ослаб, прямолинейная, до самого горизонта, геометрия улиц и площадей Авалона была залита им, так что даже густые синие тени ничего не скрывали внизу; башни, пики, спирали и купола зданий, возвышаясь, расточали этот неистовый свет алмазным сверканием граней и завитков, а дома победней сахарно белели там, где их не накрывала тень небоскребов. Те же яркие лучи Альциона обдавали человека на открытой веранде, который, выпятив нижнюю губу, в задумчивости смотрел на столицу Империи, словно вся она была огромной, только ему понятной шахматной доской, на которой складывалась незримая для чужих глаз сложная и волнующая позиция. Ручной вышивки, с золотыми драконами, изрядно потертый в локтях халат был небрежно распахнут на беловатой груди, как если бы человеку было решительно наплевать, видит ли его кто в этой затрапезности или нет, хотя в отдалении возвышался дворец самого Падишаха, и его телескопические окна были нацелены во все стороны.
— Аджент Эль Шорру с назначенным свиданием его сын Ив Шорр. — Донесся шепот элсекра.
Эль Шорр машинально взглянул на часы: все правильно, сын прибыл с военной точностью.
— Пусть войдет.
Выражение его лица не изменилось, когда он, тяжело ступая, вошел в тень помещения, но как только наружная дверь комнаты заскользила вбок, хмурость тотчас сменилась отеческой улыбкой, которая сделала его рыхлое лицо домашним, почти добродушным.
— Входи, входи, капитан. Уже капитан! Славно, мой мальчик, так и надо.
Казалось, он при этом забыл, что своим быстрым продвижением сын обязан прежде всего ему, и с восхищением оглядел рослую фигуру своего отпрыска, его мундир, в наплечьях которого над искрящейся спиралью галактики вспыхивали скрещения голубоватых молний. Ив чуть смущенно улыбнулся в ответ. Так секунду-другую они стояли друг против друга.
— А твоего слугу надо прибить, — отец ласковым движением снял с рукава мундира пушинку.
— А что надо сделать с твоим нечком, чтобы у первого советника Падишаха появился новый халат? — в тон ему ответил Ив. — Смотри, уже засалился.
Ответом было величественно-небрежное движение, которое пуще слов и внешних знаков отличия наполнило Ива гордостью за отца, ибо власть, пренебрегающая правилами этикета, выше той, которая их устанавливает.
— Проходи и садись.
Отец легонько подтолкнул сына в плечо, но прежде чем сесть самому, щелчком пальцев включил «звуковой шатер». Раскрытый проем веранды тотчас затянула дрожащая пелена воздуха.
— Предосторожность против земляшек? — удивился Ив. — Здесь, в твоем кабинете? Ого!
— Землянам, чтобы слышать, сначала надо отрастить уши. Так, твое повышение следует отметить, — Эль Шорр протянул руку к антикварному бару, который, раскрывшись, заиграл марш «Всех святых». — Твое здоровье!
— Твое, отец!
— Сами мы себя выдумали или кто-то выдумал нас, вот в чем вопрос… — ставя хрустальный стаканчик, пробормотал Эль Шорр. — Кому-то когда-то реклама внушила, что истинный джент всем напиткам должен предпочитать шотландское виски, и надо же! Мы подчиняемся ритуалу, как нечк окрику. Ладно, все это пустое.
