Щербатое зеркало в желтой лаковой раме, исписанной китайскими иероглифами, заставило нас остановиться. Громовой голос моего покойного брата Эрика выкрикнул:
— Я вижу ваши судьбы! — Он раскатисто хохотнул.— И вижу поле боя, на котором они свершатся. Это будет занятно, брат. Если, умирая, услышишь смех, то знай — смеюсь я.
— Ты всегда был большим шутником,— ответил я.— Кстати, покойся в мире. Ты ведь герой, знаешь ли.
Эрик всмотрелся в мое лицо.
— Безумный брат,— сказал он, отвернулся и пропал.
— Это был Эрик, который недолгое время занимал здешний престол? — спросил Люк.
Я кивнул и добавил:
— Безумный брат.
Мы двинулись дальше.
Из стальной рамы с заржавевшими розами высунулась тонкая рука.
Я замер и повернулся, внезапно угадав, кого сейчас увижу.
— Дейрдре...—начал я.
— Корвин,— мягко отозвалась она.
— Тебе известно, что тут нам наговорили?
Она кивнула.
— Что из этого правда и что — собачья чушь? — спросил я.
— Не знаю и не думаю, что остальные знают — во всяком случае, наверняка.
— Спасибо. Буду этим утешаться. Что дальше?
— Если вы возьметесь за руки, вас легче будет перенести.
— Куда?
— Вы не можете уйти из коридора своими ногами. Вы попадете прямиком на поле боя.
— И ты хочешь нас туда перенести, солнышко?
— У меня нет выбора.
Я кивнул и взял Люка за руку.
— Что вы об этом думаете? — спросил я его.
— Думаю, надо соглашаться,— сказал он.— А когда узнаем, кто за этим стоит, разорвать негодяя на части раскаленными клещами.
— Мне нравится ход ваших мыслей,— промолвил я.— Дейрдре, показывай путь.
— Мне это не по душе, Корвин.
— Если, как ты говоришь, выбора нет, то какая разница? Веди нас, госпожа. Веди.
Она взяла меня за руку. Мир вокруг завертелся колесом.
Кто-то задолжал мне курицу и бутылку вина. Я еще за ними вернусь.
Очнулся я, кажется, на поляне под освещенным луной небом. Я не шевелился и лишь чуть-чуть приоткрыл глаза. Лучше не показывать, что я бодрствую.
Очень медленно я повел зрачками. Дейрдре не видно. Уголком правого глаза я различил костер и несколько человек возле него.
Я скосил глаза налево и заметил Люка. Вроде больше никого рядом не было.
— Не спите? — прошептал я.
— Ага,— отвечал он.
— Никого поблизости нет,— сказал я, вставая,— кроме вот тех у костра справа. Возможно, нам удастся отсюда выбраться — через карты, через Тень. А может, мы и застряли.
Люк послюнявил палец и поднял его, словно проверяя ветер.
— Влипли. Похоже, придется драться.
— На смерть? — спросил я.
— Не знаю. Но, судя по всему, нам не отвертеться,— отвечал Люк. Он встал.
— Меня смущает не драка, а знакомство,— сказал я.— Зачем только я вас узнал.
— Вот и я о том же. Кинем монетку?
— Орел — идем отсюда. Решка — остаемся и смотрим, что из этого выйдет.
— Годится.— Люк полез в карман, вытащил двадцати-пятипенсовик.— Сделайте милость.— Он подбросил монетку. Мы оба опустились на колени.— Решка. Первый раз не считается?
— Считается,— сказал я.— Пошли.
Люк спрятал монетку в карман, мы повернулись и двинулись к костру.
— Их всего десяток. Справимся,— сказал Люк мягко.
— С виду они не очень враждебные,— заметил я.
— Верно.
Мы подошли, я кивнул и заговорил на тари:
— Здравствуйте. Я — Корвин из Амбера, а это — Ринальдо I, король Кашфы, иначе Люк. Вы не нас, случаем, дожидаетесь?
Старик, сидевший у костра и палкой ворошивший поленья, встал и поклонился:
— Меня зовут Рейс. Мы — свидетели.
— Чьи? — спросил Люк.
— Мы не знаем имен. Их было двое в капюшонах. Один показался мне женщиной... Перед тем как вы начнете, мы можем предложить вам еду и питье...
— Ага,— сказал я.— Из-за этой истории я пропустил обед. Покормите меня.
— И меня,— добавил Люк.
Старик и еще двое принесли мяса, яблок, хлеба и кубки с красным вином.
Пока мы ели, я спросил Рейса:
— Вы можете мне растолковать, как все это произойдет?
— Конечно. Мне объяснили. Вы подкрепитесь, перейдете на другую сторону огня, и вам все станет ясно.
Я рассмеялся, потом пожал плечами:
— Ладно.
Покончив с едой, я взглянул на Люка. Тот улыбнулся.
— Если за обед надо расплачиваться представлением,— сказал Люк,— то покажем им десятиминутный спектакль и сочтем, что мы квиты.
Я кивнул:
— Идет.
Мы поставили миски, встали и обошли костер.
— Готовы? — спросил я.
— Разумеется. Почему бы нет?
Мы обнажили мечи, разошлись на шаг и отсалютовали друг другу. Клинки запели, мы оба рассмеялись. Внезапно я почувствовал, что атакую, хотя собирался дождаться его атаки и вложить первую энергию в ответный выпад. Движение было непроизвольным, хотя очень точным и быстрым.
— Люк,— сказал я, когда он парировал,— все происходит помимо меня. Будьте осторожнее. Что-то творится странное.
— Знаю,— сказал он, переходя в блестящее наступление.— Я не собирался.
Я отбил и с удвоенной силой стал наступать на Люка. Тот попятился.
— Неплохо,— пробормотал он.
Я почувствовал, что мою руку отпустило. Я фехтовал по своей воле, ничто мною не управляло, но страх, что это вернется, остался.
Внезапно я понял, что мы деремся в полную силу, и мне это не понравилось. Если я буду сражаться без злости, на меня снова найдет. А если буду сражаться отчаянно, кто-то из нас может некстати сделать опасный выпад.
Мне стало не по себе.
— Люк, если с вами творится то же, что и со мной, то мне этот спектакль не по вкусу.
— И мне,— отозвался он.
Я взглянул на костер. Возле огня стояли двое в плащах. Они были небольшого роста, у одного под капюшоном что-то белело.
— Зрителей прибавилось,— произнес я.
Люк обернулся; я с трудом удержал предательский выпад. Бой возобновился, Люк покачал головой.
— Не узнаю никого из них,— сказал он.— Похоже, это серьезнее, чем я предполагал.
— Да.
— Мы оба способны оправиться и после серьезной переделки.
— Верно.
Клинки звенели. Время от времени раздавались ободряющие возгласы.
— Что, если нам друг друга ранить,— предложил Люк,— потом повалиться на землю и ждать их приговора? Если хоть один подойдет близко, можно будет для смеха его прикончить.
— Годится,— кивнул я.— Если вы согласитесь подставить левое плечо, то я согласен на укол в среднюю линию. Впрочем, пусть насладятся кровью, прежде чем мы выйдем из игры. Раны в голову и в руку. Главное, неглубокие.
