Ознакомительная версия.
Сзади дважды щелкнул замок. Сергей обернулся. Небритый хозяин квартиры пристально смотрел на него, навалившись на трость и держа на весу загипсованную ногу – утолщение угадывалось и под штаниной, доходя почти до колена. И новым своим чутьем Сергей понял, что между ними существует – несомненно существует! – какая-то пока еще непонятная таинственная связь. Нет, не случайно, никак не случайно приснился ему этот сон!..
– Раздевайся, – сказал хозяин.
Сергей снял куртку, повесил ее на вешалку рядом с одиноким элегантным темно-синим мужским плащом. Глянул в большое настенное зеркало в вычурной бронзовой оправе «под старину», провел рукой по волосам. Внутри у него, чуть не лопаясь, дрожали какие-то туго натянутые струны. Он надеялся, что разговор с хозяином квартиры снимет это напряжение и всё получит свое объяснение – ведь должно же быть какое-то объяснение…
– Пойдем, кофейку попьем, – парень заковылял к ближайшей двери, открыл ее; за ней обнаружился коридор, его стены были обтянуты приглушенно-зеленой, с легкими разводами тканью. – Ты ведь, по-моему, не от этих, – последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, чем вопросительно.
– От каких «этих»? – не понял Сергей, и вид у него, вероятно, был настолько недоуменным, что хозяин удовлетворенно покивал и сказал:
– Вот-вот, я так и подумал. Ты явно не из тех.
– Кого вы имеете в виду?
– Давай на «ты», не люблю это «выканье». Я имею в виду тех, которые мне вот это сделали, – пояснил парень, кивая на загипсованную ногу. – Ты совсем по другому делу, верно?
– Да.
– Ну, пошли, разберемся.
Сергей почувствовал, что невидимый камень, удерживавший его у темного холодного дна, исчез, и можно без помех устремиться к поверхности, к воздуху и свету. Неведомые иероглифы вот-вот должны были превратиться в знакомые буквы, из которых сложатся слова, поясняющие суть происходящего.
Кухня оказалась под стать прихожей – просторная, светлая, с разными бытовыми прибамбасами от западных фирм, знакомыми по ежедневным рекламным роликам. Правда, в бледно-голубой раковине лежала немытая посуда, а на разделочном столе, прямо на расписной доске для резки хлеба, красовалась большая причудливая пепельница, ассоциирующаяся с работами Дали, полная смятых окурков. И хоть форточка и была распахнута, в воздухе витал запах табака, напомнивший Сергею о тех дорогих сигаретах, которые курил вчера в кафе школьный друг Валерка Мартынов.
Хозяин усадил Сергея на низкий диван у низкого же стола – диван дугообразно изгибался вдоль двух стен, за ним, в углу, стоял высокий, с лебединой шеей, торшер, – а сам занялся приготовлением кофе, наотрез отказавшись от предложения Сергея оказать посильную помощь в этом процессе.
– Ты гость, понял? – пробасил он, усевшись на табурете перед пепельницей боком к Сергею и придвигая к себе кофеварку. – Когда я к тебе в гости приду, – он сделал ударение на этом «я», – тоже буду сидеть и в потолок поплевывать в ожидании угощения. Таков порядок, старик, не нами придуман, не нам его и нарушать. А мне и полезно, а то торчу целый день один, в видик пялюсь – сдохнуть можно cо скуки. Жена на фирме, за двоих сейчас крутится – за себя и за меня, – а я тут, как в танке. В больнице, правда, тоже тоска, да еще храпят по ночам. Я, правда, тоже храплю, но себя-то ведь не слышишь! Вот так три дня промаялся и домой попросился – лежать-то и дома можно, согласен? Врач каждое утро приходит, перед своей работой. В семь ноль-ноль – как штык! А потом еще и днем проведывает. Сейчас за бабки врач к тебе хоть в Африку каждый день будет бегать, согласен? Хотел еще медсестру ко мне приставить, на целый день – но уж это слишком круто будет. Я себя и сам обслужу. А ее… обслужить… – парень коротко хохотнул, не прерывая процесс приготовления кофе. – У нас с женой насчет этого строго. Высокие договаривающиеся стороны подписали пакт о взаимном сохранении супружеской верности. В случае нарушения – расстрел на месте. – Парень глянул на Сергея и подмигнул ему. – Шучу, конечно.
– Я понял, – сказал Сергей.
– Да нет, не насчет расстрела. Насчет «обслужить» и вообще баб. Мы с Людмилкой живем дружно, душа в душу. Это я серьезно.
Сергей, подперев руками подбородок, слушал болтовню хозяина, который уже вытягивал из холодильника какие-то свертки и пакеты. Парень явно оттаял, но в его полушутливом тоне все-таки чувствовался оттенок наигранности. Кажется, его тоже что-то беспокоило. Что-то кроме загипсованной ноги и таинственных «этих». Впрочем, насчет «этих» как раз все было понятно: разборки бизнесменов. Наезд. «Крыша» слегка придавила непокорного. Это, конечно, их дела, и богатые тоже плачут, потому что проблем у них гора-аздо больше, чем у бедных…
– Ну вот, дело сделано, – парень разлил кофе по чашкам. – А теперь можешь и помочь. Перетаскивай все это на стол, а я сейчас колбаски накромсаю. Сыр у меня, правда, слегка подсох – ты уж извини.
– Да я вообще-то завтракал… – начал было Сергей, но хозяин тут же перебил его:
– А я с полвосьмого не хавал. Кисло как-то было. Так что поддержи компанию, старик.
У Сергея тоже стало кисло на душе: второй день подряд его кормили богатенькие и удачливые. Удачливые и богатенькие. А чем же он-то хуже? Ведь такой же человек и, вроде бы, не дурак. «Это тебе только кажется, что не дурак, – грустно усмехнулся он про себя. – Хватка не та…»
Наконец бутерброды были готовы, стол накрыт – и хозяин расположился на диване наискосок от Сергея, у другой стены.
– Кисловато как-то было, – еще раз сказал он, отхлебнул кофе и взглянул на гостя. – А теперь вот нормально. Здесь нормально. – Он постучал согнутым пальцем по виску и уточнил: – В коробочке.
У Сергея пропала последняя тень сомнения. Он пришел именно туда, куда должен был прийти.
– У меня тоже, – сказал он. – Когда вы… ты мне дверь открыл.
Парень осторожно поставил чашку на стол, отложил бутерброд. Лицо его было серьезным и чуть озадаченным.
– Пожалуй, у меня тогда же… – Он протянул Сергею руку. – Давай знакомиться. Я так и думал, что ты не зря пришел. Юрий.
Сергей пожал крепкую ладонь:
– Сергей.
– Серега, значит. А я вообще-то большевик.
– Ну и что? – Сергей пожал плечами. – А я беспартийный. Какая разница?
– Да нет, ты не понял. Фамилия моя Большевский, потому меня с детства
– «Большевиком». Их сейчас все кому не лень с дерьмом мешают, а мне по барабану. Я к тому, что прозвище мне нравится, тах что можешь так меня и называть: «Большевик». На «Юру» я не всегда и откликаюсь.
– Ну, а я постоянно был Серегой да Серым.
– Это ясно. Закон природы.
Они кружили возле главного, словно бы не решаясь начать.
Ознакомительная версия.
