Как— то летом ему поручили доставить на легком одноместном самолете медикаменты и карты для геолого-разведочной партии, работавшей вблизи Амура.
Машина приближалась к цели, и Сергей, уставший от воздушной болтанки и гроз, донимавших его на всем пути, уже предвкушал заслуженный отдых и приятную беседу с бывалыми людьми, когда загорелся мотор. Сбить пламя не удалось. Пришлось прыгать с парашютом.
Сергей не сразу дернул за кольцо — опасался, что машина взорвется в воздухе и куски ее повредят купол парашюта.
При приземлении ему не повезло. Резкий порыв ветра швырнул его на дерево. Сергей стукнулся затылком о ствол и, теряя сознание, упал в подлесок.
Очнулся он от ощущения холодной воды, которую лил ему на лицо мужчина в одежде геолога. Это был заместитель начальника экспедиционной группы МГУ Борис Федорович Озеров.
В то лето Сергей и Озеров подружились, а в дальнейшем частенько встречались то в Москве, то на туристских базах Кавказа и Урала.
Подобно многим своим современникам они предпочитали оседлому виду отдыха кочевой, посвящая отпускные дни морским путешествиям или длительным пешим походам.
Толчки и сотрясения. — Озеров уточняет обстановку. — Неблагодарные слушатели. — Световые эффекты. — Пробуждение каменного гиганта. — Что увидели астронавты утром.
Провести спокойно первую ночь на Венере астронавтам не удалось. Их разбудили толчки.
Корабль раскачивался. Казалось, его подхватывают и опускают какие-то огромные волны. Перегородки отсеков потрескивали. Пол каюты вздрагивал. Посуда дребезжала.
— Землетрясение! — закричал Сергей, забыв спросонок, где находится.
— Венеротрясение, — поправил его Олег.
— Подпочвенные толчки в пять-шесть баллов, — уточнил Озеров и спокойно, тоном бывалого человека, которого ничем не удивишь, добавил: — Вероятно, мы находимся в неустойчивом поясе Венеры, где еще не прекратились бурные горообразовательные процессы. Вы еще не забыли, на какие группы делятся землетрясения, в зависимости от причин их вызывающих?
Но ни у Сергея, ни у Олега не было желания освежать сейчас свои геологические познания и пополнять их сведениями, которые охотно сообщил бы им Борис Федорович. Оба настороженно прислушивались к звукам, доносящимся извне.
Эпицентр подпочвенных толчков, очевидно, находился далеко от корабля. Поверхность планеты вздрогнула. По ней пробежали одиночные волны, качнули корабль и, растратив по пути свою энергию, затухли где-то в отдалении.
Минут десять, показавшихся мучительно длинными, ничто не нарушало ночной тишины. Все вокруг как будто замерло. Но вот послышался грозный, нарастающий гул, подобный шуму сильной грозы, когда продолжительные раскаты грома чередуются с короткими, отрывистыми ударами.
Толчки повторились. Теперь они были слабее. Корабль уже не раскачивался и не приподнимался, потрескивание переборок не возобновилось. Только чуть-чуть звенели стаканы, словно кто-то осторожно касался их чайной ложечкой.
Чувствуя, что им больше уже не уснуть, астронавты вышли из корабля. Изумительной красоты зрелище открылось их взорам.
Антенна, флагшток, узкие крылья корабля, сопла реактивных двигателей, рули — все было объято голубоватым сиянием. Среди папоротников топазами, изумрудами, сердоликами, рубинами вспыхивали и переливались огоньки. Побеги вьющихся растений, причудливыми фестонами свисающие с ветвей и утесов, напоминали гирлянды и ожерелья из самоцветов чистейшей воды. Светились гнилушки среди мхов, излучали холодный синеватый свет грибы, слабо флуоресцировали минералы, выброшенные толчками из своих гнезд.
А за лесом, в самом центре горного хребта, замыкавшего горизонт, двугорбая конусообразная гора извергала багровое пламя, резко контрастирующее с мягким голубоватым сиянием электрических разрядов и мерцающим свечением минералов, гнилушек, светлячков.
Столб огня, вырывавшегося из кратера, вздрагивал, менял свои очертания и оттенки, окрашивал в кумачевые и пунцовые тона хребет, лес, тучи.
Вулкан пробудился ото сна и тяжело дышал, извергая струи раскаленных газов, выплевывая, как песчинки, огромные каменные глыбы, вычихивая пепел.
Над горой клубился плотный дым, озаряемый вспышками молний, сотрясаемый раскатами грома. Огромная серая туча ползла от хребта к долине.
Пламя потускнело, померкло, сузилось, потом разгорелось с новой силой, будто в огонь плеснули горючую, легко воспламеняющуюся жидкость. Над вулканом высоко в небо взвилась огненная шапка, похожая на алую розу. Некоторое время спустя воздух содрогнулся от мощного громоподобного гула, напоминающего рев смертельно раненого чудовища. Шуршание, скрежет, звонкие удары, стоны, рокот, треск, — все слилось воедино и миллионноустым воплем пронеслось над тропическими зарослями.
И тогда небо разверзлось, — из туч хлынула вода, смешанная с пеплом.
Утром астронавты не узнали местности, которой любовались накануне.
Всюду виднелись следы чудовищных катаклизмов. Вздыбленные пласты песчаников. извилистые трещины, уходящие в неведомую глубину, воронкообразные углубления, полегшие, вырванные с корнем деревья. Равнина была взрыта, точно по ней прошли гигантские плуги; одни пласты как бы вспучились, другие — осели. Заросли в результате сбросов оказались разбитыми на отдельные, неправильной формы участки. От этого местность приобрела террасообразный характер, многочисленные горизонтальные и наклонные ступени придавали ей причудливый вид. Скаты и макушки некоторых холмов обнажились, с них какими-то чудовищными силами был целиком сдернут растительный покров. Их как бы оскальпировали за ночь.
Изменился и рельеф гор. Некоторые пики исчезли, очертания других — стали иными. Всюду взоры натыкались на следы сбросов, осыпей, оползней, обвалов. Вместо живописных склонов, густо одетых пышной тропической растительностью; поднимались голые, почти отвесные стены. Края одних ущелий почти сомкнулись, другие расщелины сделались шире. Миллионнотонные пласты осадочных и магматических пород перекосились, потрескались, сдвинулись со своих мест.
Астронавты с тревогой смотрели на двугорбую конусовидную гору. Над левым краем ее курчавилось плотное сизое облако, напоминающее гриб с чудовищными наростами. Подошву его озаряли темно-малиновые отсветы. По-видимому, в кратере вулкана клокотала вскипающая лава.
До хребта было далеко, километров пятьдесят. Потоки лавы вряд ли достигнут корабля. По извержение могло повлечь за собой лесной пожар, расплавленные горные породы, стекая в долину, могли преградить путь какой-нибудь реке, а воды последней ринуться в низину и затопить ее.
