Все существа мертвы.
Кроме одного.
Должно быть, до сих пор оно сидело в дальней части помещения и прислушивалось. Я замечаю его в просветах, уменьшающихся по мере того, как спрессовывается мусор: изгибающееся, похожее на угря существо в несколько раз больше меня. Вдоль тела толстые каемки конечностей, сокращающихся в унисон. Огромная круглая пасть выталкивает из себя конусообразный «напильник», покрытый блестящими серебристыми зубами.
Меня и длинного «угря» разделяет мертвый черный чистильщик.
Девочка летит к отверстию, которое уже лишь немногим больше человеческого роста.
Заметив подходящую изогнутую балку, я отталкиваюсь от нее. Увы, она гораздо легче, чем мне казалось, и поэтому я едва ползу. До отверстия около десяти метров. Я, словно мельница, бешено размахиваю руками и ногами.
Тварь с огромной пастью попыталась оторвать кусок от шестиногого существа и теперь яростно содрогается внутри облачка из капель…
Похоже, чистильщик совсем невкусный.
В поле зрения вплывает большой плоский лист с зазубренными и расплавленными краями, и, чтобы добраться до него, я колочу руками по воздуху и даже бросаю какой-то мокрый кусок, чтобы увеличить свою скорость…
Этот кусок — отрезанная рука. Не важно.
Обвернувшись вокруг большого серого предмета, «угорь» внезапно выбрасывает вперед зубастый «напильник», из которого выскакивает щелкающий клюв. Лист уже почти в пределах досягаемости. Надеюсь, достаточно массивный, он подрагивает, поворачивается вдоль какой-то сложной оси — и затем, к счастью, закрывает меня от «угря».
Последний шанс. Вытянув ноги, я плотно упираюсь в край листа, изо всех сил отталкиваюсь и стрелой лечу к отверстию.
Лист отплывает, повинуясь недавно возникшей силе тяжести. В отверстие теперь можно лишь протиснуться…
Голодный, напуганный до безумия, я скольжу к нему — похоже, это самый безопасный вариант. Зубастая пасть и клюв уже близко!
Я чувствую кисло-сладкое дыхание твари…
Пролез! Я врезаюсь в противоположную стену трубы, пытаюсь нащупать исцарапанными коленями и ступнями хоть какой-нибудь выступ. Нужно убираться подальше, ведь я знаю, что за мной идет…
«Напильник» и голова влетают в отверстие. Клюв щелкает, зубы скрежещут, затем «напильник» включает задний ход и исчезает за пухлыми губами. Весь аппарат захлопывается. Верхняя часть тела твари, словно бич, изгибается в мою сторону. Я вижу девочку, а за ней других людей, но сейчас не до них — нужно убираться подальше от монстра.
Затем раздается ужасный звук — отверстие смыкается вокруг шеи существа. Тварь верещит, снова высовывает клюв и зубы; ее морда всего в ширине одной ладони от моей ноги…
Отверстие закрылось.
Рыло и кусок тела извиваются в трубе. Клюв откусывает кончик мизинца на ноге, и я вскрикиваю от боли. Меня накрывает облачко какой-то черной жидкости. Обессилев, я падаю на пол.
Сила тяжести возвращается, и мы скользим вдоль стенки трубы. Отрезанная зубастая голова движется вслед за мной. Я пинаю ее изо всех сил снова и снова.
Наконец она прекращает извиваться и щелкать клювом. Все кончено. Я жив, девочка в нескольких метрах от меня… а за ней, ухватив ее за руки, стоят трое взрослых. Поначалу мне кажется, что они похожи на меня, но это не так. Все застыли, словно ждут, что чудовище сейчас оживет. Однако зуборыл мертв — ему отрубило голову.
Хорошее слово — зуборыл.
Сюрпризам нет конца.
За тяжестью наступает холод
За девочкой в ряд стоят три высоких человека, закутанные в лохмотья и ленты. Люди разного цвета — один сине-черный и круглолицый, второй — бурый с красноватыми пятнышками, с приплюснутой головой. Третий — самый высокий и тощий, с бледно-розовой крапчатой кожей. На месте носа у него узловатый плоский гребень, тянущийся через пол-лица. А нос, похоже, у него на лбу.
Все промокли до нитки, и от них исходит горький запах пота. Девочка, очевидно, считает ниже своего достоинства обращать на них внимание — пусть даже они и схватили ее.
Просто семейство, которое хочет сфотографироваться.
Смирившись, девочка отводит глаза и вытирает нос.
— Скоро похолодает, — говорит она.
Трое решительно подхватывают ее и бегут по трубе — прочь от меня и мертвого зуборыла с вывалившейся радулой. На мгновение я замираю и смотрю, как тряпки хлопают по спинам. Способен ли я еще чему-нибудь удивиться?
Радула. Черт возьми, откуда взялось это слово? На твоем месте я бы заглянул в словарь…
— Полагаю, это означает, что ты несъедобен, — говорю я зуборылу.
Слышны тяжелые удары — поднимаются переборки. Лучше не отставать — если только эти трое не собираются приготовить из девочки обед. В любом случае нужно идти за ними — хотя бы для того, чтобы ее спасти. Правда, мне уже так хочется есть, что еще немного — и я к ним присоединюсь.
Начинается безумие. Воды нет, пищи нет, кожа на спине, подошвах, коленях, локтях содрана, тяжелые нагрузки и постоянный страх. Кончик пальца на ноге отрезан. Все болит.
Бегу. Оглядываюсь я только один раз: переборки поднимают тело зуборыла к потолку, рассекают на части, и оно скрывается из виду.
Я бегу целую вечность. Второе дыхание — ничто по сравнению с третьим и четвертым. Наверное, в конце концов я упаду и умру, но разницы так и не замечу — ведь мое зрение, слух и все, что осталось от меня, полностью отделено от того, что делает тело.
Бег — занятие довольно монотонное, и поэтому жизнь кажется скорее утомительным бременем, нежели обещанием чего-то лучшего. Сотни метров изогнутой трубы. Затем еще немного изогнутой трубы. И наконец — снова изогнутая труба!
И ни следа троицы с девочкой; они оторвались метров на сто, не меньше.
Я замечаю и другие изменения. Лампочки на стене горят ярче, образуя прерывистые линии. Время от времени на круглых нашлепках сантиметров двадцать в диаметре вспыхивают узоры из полосок.
Наверное, это дорожные знаки: стой, иди, поверни, умри.
Позади огни тускнеют. Холодный ветер кусает за икры и пятки, летающие взад-вперед, словно поршни. Вдруг справа открывается дверь: темная точка вырастает в тускло освещенный овал, достаточно большой, чтобы пролезть. За дверью комната; в ней какие-то угловатые предметы, однако живых существ не видно…
Из груди вырывается стон.
Останавливаться незачем. Не нужно мне было это видеть. В комнате ничего нет — только трупы до самого потолка. Неужели я сделал круг и вернулся к началу? Возможно, это все, что здесь есть.
Маловероятно.
