О целях вояжа к китайской границе Андрей Густавович особо не распространялся, но и общего положения дел не скрывал. Я ему сразу письмо Дюгамеля показал. Хотелось получить объяснение необычайного энтузиазма, даже жесткости генерал-губернатора, обычно достаточно мягкого и нерешительного господина. Ну и получил целую лекцию, которая в мое студенческое время называлась политинформацией.
А заодно я капитану помог. Причем совершенно случайно.
Дело в том, что 10 июня прошлого, 1863 года, или, как выразился Принтц, – седьмого числа пятой луны второго года правления императора Тунчжи династии Цинь, китайское правительство обратилось к поверенному в делах России в Китае графу Николаю Глинке с просьбой уведомить генерал-губернатора Западной Сибири Александра Осиповича Дюгамеля о незаконности выставления русских караулов в верховьях реки Чуя. Что поверенный, вынужденный следовать международному протоколу, и сделал. Правда, прежде чем отправить генерал-лейтенанту послание, Глинка отписал в цзунлиямынь – это вроде Министерства иностранных дел в Китае – бумагу. «Не нахожу ни малейшего нарушения в том, чтобы наши подданные или даже и пограничные гражданские власти не могли пребывать в местностях, – писал граф, – долженствующих отойти к Российской империи согласно трактату». Имелся в виду Пекинский трактат 1860 года, определивший отношения двух обширных империй, на основании которого должна быть проведена демаркация границ.
Так вот, представьте теперь степень недоумения Дюгамеля, которому высочайшим повелением от 17 марта 1862 года назначалось организовать и привести к удовлетворительному результату переговоры с китайской стороной о разделении земель. Особенно если учесть, что после экспедиции полковника Радлова на Чую в 1861 году нога русского офицера туда более не ступала.
А тут мои инициативы. Нужно сказать, что, не имея ни малейшего понятия о ведущихся переговорах и уж тем более об их приостановке в начале осени 1862 года, я со своей экспедицией оказался потрясающе к месту. Циньские комиссары требовали от России территориальных уступок, утверждая, что на спорных землях расположены их военные пикеты, а русских войск там нет. И мой отряд становился как бы противовесом их военному присутствию. Тут уж Дюгамель и пушек не пожалел, к тому же на это старье времен наполеоновских войн желающих больше не находилось.
И раз уж к моему походу положено было прикрепить офицера Генерального штаба, то генерал-губернатор попросил Андрея Густавовича заодно разобраться на месте с неведомыми «русскими караулами» на Чуе.
– Да какая же это загадка, господин штабс-капитан, – хмыкнул я. Разговор велся на носу медленно ползущего против течения Бии, отчаянно дымящего парохода. До Бийска оставался всего один дневной переход. Неторопливо проползающие мимо однообразные виды берегов южносибирской реки изрядно надоели, и мы развлекали друг друга разговорами. – Позапрошлой зимой калмыки поломали гилевские лабазы на Чуе да приказчиков побили. Васька в начале лета туда с караваном пришел да и обиделся шибко. Мужики с ним суровые ходят… Взяли, поди, топоры да и пошли в политику… Империи объяснять.
Принтц, невысокий, сухощавый, очень похожий на Суворова в молодости, как генералиссимуса обычно изображают на картинах, с минуту на меня смотрел, а потом звонко и заразительно рассмеялся. Я тоже улыбнулся. Смеяться не мог. Как припомню вмиг заледеневшие серо-стальные глаза Гилева, когда он рассказывал о хулиганствах тамошних туземцев, волосы на спине дыбом встают. Такой лютой ненавистью и жестокостью от купца пахнуло.
Мое предположение подтвердилось за ужином в доме Гилева. Купец смущенно пожал плечами и лаконично поведал, как наказывал разбойников:
– Там от лабазов в Кош-Агаче на север летнее стойбище зайсана Могалока. Этот хоть и жаден без меры, но татьбой не забавляется. А вот зайсан Турмек, его юрты к югу, совсем другой. Он синский знак носит – бирюзовый шарик на шапке с перьями. Как объездное начальство из-за хребта приходит, Турмек прямо на пузе перед офицером ползать готов. Китайцу только намекнуть достаточно было, чтобы зайсан лавки мои громить кинулся. Так ить и не только мои. И кузнецовские, и хабаровские, и мальцевские, и Шебалиных…
– Так толпой того Турмека по горам и гоняли? – невинно поинтересовался Принтц.
– Какое там, – почувствовав, словно зверь, даже не высказанную угрозу, покаялся купец. – Скажете тоже, ваше благородие, «гоняли». Нешто его там, в степях, догонишь. Пуганули только. Я да шестеро охотников…
Такой вот дипломатический инцидент, повлекший за собой целую череду политических демаршей. В апреле 1863 года Азиатский департамент МИД прямо предложил Дюгамелю, с одной стороны, не поддаваясь на провокации китайской стороны, установить караулы на землях, которые должны были отойти к Российской империи, с другой – не торопиться эти самые переговоры продолжать. «Нам следует выказывать совершенное равнодушие к окончанию пограничного вопроса», – указывалось в депеше.
Александр Осипович, обычно вялый и нерешительный, тут вдруг раздухарился. Уже к началу лета 1863-го были развернуты стационарные заставы на плато Укок и у перевала Бахты в Тарбагатае, по южному и северным берегам озера Зайсан. В Иртыш вошел пароход «Уфа» с ротой солдат, прошел спорное озеро и к осени сумел подняться по Черному Иртышу до урочища Ак-Тюбе. Этим простым ходом Дюгамель продемонстрировал циньским чиновникам возможность быстрой переброски войск из внутренних областей Сибири на китайскую территорию. В том плавании, кстати, участвовал и штабс-капитан Принтц. Так что известия я получал, так сказать, из первых уст.
В мае прошлого года китайская императорская армия атаковала отправленный для рекогносцировки вдоль будущей границы русский отряд. Капитан Голубев отвел отряд к удобному для обороны перевалу и запросил помощи, которая немедленно была ему оказана. Усиленный казаками, капитан немедленно перешел в наступление и выдавил противника за реку Борохудзир. После дознания, проведенного еще одним офицером Генерального штаба, подполковником Турьиным, выяснилось, что некие неназванные силы подговаривают переселяемые из Центрального Китая племена солонов и сибо. Какие-то люди явно европейской наружности утверждают, что Россия хочет отобрать их земли и именно для этого стягивает к границе войска.
– И кто же это может быть? – удивился я.
– Англичане, конечно, – скривился Андрей Густавович. – Наши заклятые друзья. Они же и нападение на наше консульство в Кульдже организовали. Господин Колотовкин, когда ему удалось к нашей заставе пробиться, докладывал, что китайцев в толпе и не было вовсе. Только мусульмане. И по некоторым признакам – выходцы из афганских провинций.
