Но в этот раз все было гораздо хуже. Их ссора, ее поспешный отъезд... Геральт стоял и смотрел, как Йеннифэр собирает вещи.
Ты думаешь, я тебя прощу? Никогда не прощу!
Йен...
В саквояж летели кисточки из тонкого волоса, большие для напудривания лица, маленькие, которыми она накладывала помаду на губы, и совсем малюсенькие для краски, которой она чернила брови и ресницы. Щипчики и серебряные ложечки.
Баночки и скляночки из фарфора и молочно-белого стекла, содержащие, как он знал, эликсиры и мази с такими таинственными ингредиентами, как мандрагора, антимоний, красавка, драконья кровь. Концентрированный яд гигантских скорпионов Йеннифер могла вырабатывать сама, когда очень сердилась. Геральт никогда не спрашивал, сколько же ей лет, и не могла ли она быть той самой неуклюжей повитухой, которая в свое время уронила его вниз головой. Однажды в музее ему показали кости динозавра, который умер от разрыва сердца, получив по морде обсидиановой звездой на черной бархотке. Магическое искусство позволяло в несколько раз продлевать жизнь и молодость, и чародейки, пользуясь специальными препаратами, выглядели лет на 25-30, по возрасту давно заткнув за пояс слоновых черепах. Геральт смотрел, как убывала батарея флакончиков на трельяже. Этикетки мазей гласили: "Чтоб не сыпалась труха", "От старческого маразма", "Лосьон для чистки особо чувствительных музейных экспонатов", "Чтоб седина не била в бороду, а бес - в ребро". Большая шкатулка с надписью "Набор юного реставратора" тоже исчезла в саквояже. А надо всем этим витали ароматы сирени и крыжовника - благовоний, которые Йеннифер употребляла всегда. Геральт не хотел думать о том, что завтра уже не будет этих запахов. Не будет громких воплей по утрам, когда чародейка каталась по полу коммунальной кухни вместе с очередной соседкой, вцепившись друг другу в волосы. Ведьмак всегда незаметно перешагивал через дам, и шел дальше в ванную: Йеннифер не любила, когда кто-либо вмешивался, даже если соседка оказывалась сильнее. Чародейка не терпела одолжений. Геральт любил издали смотреть, как его возлюбленная, задумчиво нахмурив прекрасное лицо, кидает булавки в суп сапожника, снимавшего комнату сверху. Потом, немного отойдя от плиты, она обычно начинала мурлыкать заклинания, от которых в других кастрюлях заводились пираньи и миниатюрные крокодильчики. Теперь все это прервалось, неизвестно, как надолго.
Не будет ее ласк, ее заботы. Тем утром Геральт принял восхитительную ванну:
Йеннифэр только резко раскинула руки, выкрикнув заклинание, и в раскрытое окно повеяло насыщенной морской прохладой. Створки дрогнули, и в комнату со свистом ворвалась зеленая, собранная в неправильной формы шар водяная пыль. Лохань запенилась волнующейся, бьющей о края, плещущей на пол водой.
Ну как?-спросила чародейка.
Прекрасно!-Геральт потрогал пальцем морскую воду,-Только убери, пожалуйста, отсюда двух акул и этого обалдевшего водолаза.
Черт!-выругалась Йеннифэр,-Извини, не заметила.
Судорожно раскрывающие зубастые пасти рыбины и дрыгающий ногами аквагангист поднялись в воздух, зависли на секунду и вылетели обратно в окно.
Ма-а-а-ма!-прозвучал снаружи хриплый вопль.
Зачем ты так, Йен? Это все-таки седьмой этаж!
А ну его!-отмахнулась чародейка, расчесывая ресницы специальной щеточкой,-Будет смотреть в следующий раз, где плавает.
Двух акул, угодивших поошибке в порцию взятой из моря воды, Йеннифер закинула в комнаты дома напротив. Она знала, где любимые соседи сейчас принимают ванны.
Геральт с наслаждением вымылся. Утро было чудесное, ничто не предвещало бурю.
Йеннифер извлекла морскую воду из лохани, превратила ее в напалм и тоже отправила кому-то в окно.
Черт побери, Йен,-захохотал ведьмак,-Могла бы откинуть и подальше.
Могла,-буркнула она,-Да не хотела.
С улицы раздались ругательства; что-то по поводу чародеек общего пользования.
Йеннифер в ярости рванулась к окну. Геральт знал, что она хочет сделать, и мягко удержал ее за руку.
Не надо, Йен, это всего лишь Истредд. Из ревности. Я ж ему говорил, что лучше меня никого нет, а он не поверил... Вобщем, не напускай чуму на этот паршивый городишко, а то когда там повымрет половина, точно введут карантин, и я не смогу уехать в Новиград.
Чародейка, вроде, успокоилась и вернулась к баночкам с кремом и прочей косметике. А потом началось. Йеннифер внезапно отложила щеточку для ресниц, встала от трельяжа и повернулась к Геральту:
Это ты пригласил на нашу свадьбу Борха Три Галки и бадью с зерриканками?
Нет, - покачал головой ведьмак, от души радуясь тому, что мутация кровеносных сосудов лишила его возможности краснеть, - Не я. Подозреваю, что Лютик, хотя они все утверждают, что о свадьбе узнали из магических кристаллов.
Я не желаю, чтобы весь этот комплект присутствовал на моей свадьбе!
Почему? Они ведь наши друзья.
Не делай из меня идиотку, ведьмак! Все знают, что ты с ними спал!
Неправда!
Правда!
Неправда!
Правда!
С бадьей? С бадьей нет!
Фиалковые глаза Йеннифэр опасно прищурились. Две гремучие змеи, возникнув из ниоткуда, обвили шею ведьмака и нежно, но требовательно зашипели в оба уха, демонстрируя ядовитые зубы.
Ну ладно, - Геральт со злостью отвернулся, - Правда. И что с того?
С минуту чародейка молчала, поигрывая обсидиановой звездой, приколотой к черной бархотке.
Ничего, - сказала она наконец, - Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.
Гремучие змеи на плечах ведьмака превратились в две большие конфетки. Геральт в ярости запустил ими в мусорную корзину.
Я не нуждаюсь в твоих указаниях, какие оргии мне посещать, а какие нет!-крикнул он.
Не надо было этого делать. Голос Йеннифер стал ледяным:
Значит, Йоля, Трисс, та костлявая студентка-медичка, Ренфри-Сорокопутка...
Перестань,-виновато поморщился Ведьмак,-У тебя не хватит пальцев, Йен.
Чародейка, сидя в кресле, загибала пальцы уже на ногах:
Глазок, эта бездарность, три полуэльфки и старушка-кикимора из борделя "Пассифлора", две зарриканки гуртом, золотой дракон, упырица...
Неправда!!-завопил Геральт,-У меня с ней ничего не было! И вообще, с каких это пор ты, Йен, стала так ревнива?!
Не было! Как бы не так!-вскинулась Йеннифэр: она ненавидела, когда ей перечили, и легко начинала буянить без особого повода,-Ты проторчал с этой красноглазой стервой всю ночь один на один в темной гробнице! Вас нашли, лежавших обнявшись, а одета эта девка была только в собственную шевелюру!
Это моя работа, Йен! Да это ж чудовище, она ж меня чуть не загрызла, я...
Ах, работа! Да, конечно,-чародейка издевательски усмехнулась,-У тебя всегда были странные вкусы по части женщин, Геральт.
