Фотэрингей. Я совсем не хотел, чтобы этот куст задел вас, мистер Уинч. Поверьте, не хотел.
Уинч. Нет, хотели. Вы оскорбили полисмена при исполнении служебных обязанностей. Я уже слышал, что вы нарушаете общественный порядок. Теперь это подтвердилось.
Фотэрингей. Да, но... Все можно легко объяснить.
Уинч. Тем лучше, вот вы и дадите объяснения старшему инспектору.
Фотэрингей. Что вы, мистер Уинч, неужели вы принимаете все это всерьез?
Уинч. Не я - закон!
Фотэрингей (почти со слезами). Как, вы хотите меня арестовать? Меня, всеми уважаемого гражданина? Нет, вы этого не сделаете, мистер Уинч.
Уинч. Сделаю. Идите за мной.
Фотэрингей. Не пойду.
Уинч. Пойдете.
Фотэрингей. Ах, идите вы сами... в пекло! Я ведь...
Фотэрингей умолкает, пораженный. Полисмен исчез.
- Ну вот! О господи! Исчез. (Лицо у Фотэрингея бледнеет. Он шепчет.) Исчез, отправился в... в... в пекло!
Фотэрингей. Но если я его верну, он же всем разболтает...
Действие переносится в глухое место среди скал, озаренное мрачным светом. Из земли поднимаются тонкие струи пара. За скалы робко зацепилось какое-то странное полурастение, полуживотное. Через экран проплывают два печальных призрака, занятые глубокомысленным разговором. Они бесплотны и почти прозрачны. Вдруг, широко расставив ноги, появляется изумленный констебль Уинч.
- Где я?
Он сдвигает каску и почесывает затылок.
Уинч. В ловушку, что ли, он меня заманил? Вечные фокусы. А здесь, кажется, жарковато. Эй!
По переднему плану пробегает какой-то зверек, похожий на ящерицу. Над головой Уинча кто-то хлопает крыльями, но кто - не видно, лишь тень падает на скалы.
Уинчу явно делается не по себе, однако он держится молодцом. Вынимает записную книжку.
- Возьмем-ка лучше все это на заметку. (Достает огрызок карандаша.) Молодой полисмен должен все тщательно подмечать. Так, засечем время. (Смотрит на ручные часы.) Что за черт, бумага почернела. И подошвы горят. Ну и ну!
Зрители снова видят Фотэрингея, одиноко стоящего посреди улицы, освещенной луной.
Фотэрингей. Пекло... Вероятно, местечко не из приятных. Нехорошо с моей стороны ни с того, ни с сего отправить человека в ад! А где же любимая моя тросточка? Ах да, пусть моя трость вернется, но... но только несломанная. Так, а теперь как же мне быть с Уинчем?
Фотэрингей (взывает к ночи). Как мне быть с Уинчем?
Фотэрингей. Вернуть его нельзя. Но оставить его там я тоже не могу... Есть! Сан-Франциско! Это же почти на другом конце света. Пусть мистер Уинч, где бы он ни был, немедленно отправляется в Сан-Франциско. И...
В кадре одна из оживленных улиц Сан-Франциско.
Вся эта сцена должна быть снята при ярком освещении, очень четко и с большого расстояния. Должно создаться впечатление, что мы видим все это издалека в полевой бинокль. Голосов не слышно. Звуковое оформление гудки, свистки, выкрики, но тихие, приглушенные, словно звуки волшебной свирели. (Примечание: поскольку в Эссексе 12 ч. 30 мин. ночи, значит, в Сан-Франциско 4 ч. 30 мин. пополудни.)
Вдруг в самой сутолоке уличного движения появляется мистер Уинч в каске, сбитой набок, с записной книжкой и карандашом в руках. Светофор открыт. Неожиданное препятствие нарушает уличное движение. Мистер Уинч спасается просто чудом. Ведет он себя крайне неосторожно, летит сломя голову, но отделывается счастливо. Преследуемый двумя сан-францисскими полисменами и возмущенной толпой, он добирается до тротуара и делает отчаянную попытку улизнуть. Сбивает с ног китайца с бельем, опрокидывает корзину с яблоками, успевает подняться на несколько ступенек по пожарной лестнице, но тут его настигает полисмен, и он исчезает из виду, затерявшись в огромной, все растущей толпе зевак.
Опять перед нами Фотэрингей, медленно идущий к дому.
- Мне необходим советчик. Ясно, как день, мне необходим советчик. Не знаю, что же в конце концов делать с этим Уинчем? Все это слишком невероятно. Придется все время о нем помнить и каждые два-три дня отправлять его назад в Сан-Франциско. Но ведь дело не только в одном Уинче. Нет... Ведь у меня задумано еще кое-что, планов хоть отбавляй. Некоторые, как подумаю о них, даже... даже пугают меня...
- И все-таки надо за них приниматься. Хотя бы попытку сделать.
- Во-первых, Эйде...
Улыбка на его лице выражает радужные ожидания.
- Недурно бы заткнуть за пояс этого Билли Стоукера...
7. ЛЮБОВНАЯ ИНТЕРЛЮДИЯ
Все та же лунная ночь. Переулок между высокими, густыми изгородями, под которыми всегда темно, вливается в широкую, открытую улицу. Видны две пригнувшиеся фигуры, которые осторожно крадутся по переулку. В движениях обоих что-то виноватое. Когда они выходят на лунный свет, оказывается, что это Эйде и Билли Стоукер.
Эйде. Теперь, Билл, ты не станешь говорить, что я тебя больше не люблю?
Билл. Эйде, любимая моя. Ты лучшая на свете. Любимая. Моя любовь.
Эйде. Правда, твоя?
Билл. Конечно. (Он обнимает ее и целует.)
Эйде (глубоко вздыхая). Как хорошо! Божественно! Что может с этим сравниться! И подумать только, Билл, ты ревновал меня к этому бедняге Фотэрингею!
Билл. К нему и к его чудесам!
Эйде. Наверное, сейчас ужасно поздно, Билл?
Билл. Господи, половину уже пробило! Пора домой. Дверь запрут. Придется звонить.
Эйде. Нам нельзя возвращаться вместе, Билл. Пойдут разговоры.
Билл, Да, да. (Обдумывает положение.) Ты иди к парадной двери. А я обогну дом и влезу по водосточной трубе в мужскую спальню. Мне это не впервой. Окно никогда не запирают. Ну, я пошел переулком, нашим переулком.
Эйде. Смотри не упади.
Билл. Кто, я?
Эйде. Поцелуй меня на прощание, Билл.
Они целуются. Затемнение.
Эйде робко идет по улице прямо на зрителя, направляясь к магазину "Григсби и Блотт". На углу слева выныривает мистер Фотэрингей, весь еще во власти своих любовных мечтаний.
- Неужели это Эйде? Та самая девушка, о которой я только что думал!
Эйде. Неужели это Джордж! Вы знаете который час, Джордж? Вам хорошо, снимаете себе отдельную комнату и не должны каждый вечер являться не позже половины одиннадцатого.
Фотэрингей (останавливаясь перед ней). В такую лунную ночь, Эйде, я готов совсем не возвращаться домой. А вы?
Эйде. Ночь прелестна. Да, в самом деле прелестна. Сотворили какие-нибудь новые чудеса, Джордж?
Фотэрингей. Ничего особенного. Не так уж весело творить чудеса в одиночестве. Нужно, чтобы кто-то тебя вдохновлял. Ну, скажем, вот... Видите часы на церкви?
Оба оглядываются. Часы на церкви показывают без четверти одиннадцать.
Голос Фотэрингея. Вы и все остальные часы и будильники в Дьюинтоне, отстаньте на двадцать, нет, на двадцать пять минут, ну, живо!
