Солдаты в яме бросились врассыпную и прижались к стенкам гнезда.
– Не стрелять! – завопил я. – Не стрелять, черт возьми! – Не знаю как, но в этом кошмаре меня все-таки услышали. – Он без сознания! Это непроизвольная реакция!
И, будто подтверждая мои слова, малыш начал успокаиваться. Глаза, втянувшись, закрылись, червь свернулся – точнее, попытался свернуться – в огромный красный клубок, раскачивающийся над полом гнезда.
– О Боже… – выдохнул кто-то. – С меня довольно… Он полез вон из ямы. – Еще двое солдат явно заколебались…
Дьюк подавил панику в зародыше. Он спрыгнул в яму и принялся раздавать приказы направо и налево:
– Начали. Теперь положим этого толстяка на подстилку. Давай! – Он схватил солдата, начавшего паниковать, и толкнул прямо к червю. – Ты вылезешь отсюда только после него, Гомес. Вот и молодчина.
Гомес поплелся туда, куда его отправил Дьюк. Он хорошо знал, что так безопаснее.
– Шевелись! Взяли брезент! Заводи снизу! Снизу, черт побери! Я сказал – снизу!
Отлично! Готово… – Дьюк кивнул технику-радисту, продолжая бушевать и размахивать руками как сумасшедший. – Вниз! Еще ниже! – Затем снова: – Отлично!
Убрать брусья! Привязать концы! Скорее! Проклятье! Шевелись!
Солдаты метались как угорелые: отцепляли канаты от стальных балок и привязывали их к брезенту даже быстрее, чем Дьюк успевал выругаться. Они выдернули металлические перекладины из-под червя и моментально разбежались в стороны, освобождая путь грузу. Вертолет поднялся чуть-чуть выше, чтобы приподнялись края брезента. Червя завернули в него, обвязали канатами. Для укрепления брезентового кокона под канаты просунули две стальные балки, к концам которых привязали четыре троса. Все делалось больше для спокойствия самого червя. Этим тварям не следовало свободно перекатываться по полу вертушки. В полете они будут висеть неподвижно.
– Все в порядке! Вира! – крикнул Дьюк и помахал рукой.
Грохот вертолета заглушил его слова, а сверху обрушился шквал ветра от пропеллеров. Но Дьюк не смотрел наверх, он уже повернулся к следующему червю.
– Ну, чего рты разинули, растяпы? Подкладывай балки…
Следующие три хторра обошлись нам легче, правда ненамного. Теперь мы знали, что при расставании они могут сопротивляться, однако не просыпаются, так что справиться с ними можно. Солдаты заработали быстрее.
Над нашими головами кружил вертолет, завывая и грохоча моторами, и мы подавали червей по одному в его широкий грузовой люк. Чудовищных тварей, зловеще провисающих на потрескивающих тросах.
Страшная работа.
Ветер усилился, вертолет начало мотать из стороны в сторону. Я засомневался, стоит ли грузить на борт всех четырех, однако летчица развернула машину против ветра и распорядилась, чтобы мы продолжали. Я ее не знал, но по всему было видно, что это весьма опытный пилот.
Один раз червь в коконе ударился о стенку гнезда и издал ужасный стон, багровый крик отчаяния. Солдаты в яме повернулись и смотрели на него дикими глазами.
Чудовище рыдало, как женщина. Эти звуки парализовали волю и вызывали к нем; жалость. В следующий момент кокон с червем отошел от стенки и стал быстро подниматься в воздух. Дьюк снова начал командовать и размахивать руками.
Папа-червь был последним. Когда огромная туша показалась из ямы, его ярко-красный мех словно вспыхнул под лучами вечернего солнца. Он мерцал и переливался тысячами оттенков – казалось, хторр излучает неземное розовое сияние. Я поневоле засмотрелся. Такого прекрасного цвета я еще никогда не видел…
Существо вознеслось, как огромный розовый дирижабль. Я провожал его взглядом, пока он не исчез в чреве вертушки и широкий зев грузового люка не захлопнулся с лязгом.
Дьюк подал знак связисту, тот проговорил что-то в микрофон, и вертолет, с шумом развернувшись, пошел в южном направлении.
– Ну вот и все, – сказал Дьюк. – Полетели домой смотреть телевизор. Как ты думаешь, Ти Джей расскажет Стефании про робота или нет?
В. Как хторране называют Чикаго?
О. Котлета.
В, Как хторране называют Атланту?
О. Пудинг.
В. Как хторране называют Нью-Джерси?
О. Сухарь.
5 «ТЫ ИДЕШЬ ПО РАСПИСАНИЮ»
Хуже нет, чем писать для телевидения. Как можно пробудить у людей лучшие чувства, если каждые четырнадцать минут кто-то вмешивается и сообщает, что они не приспособлены к жизни? Главная цель коммерческого телевешания – убедить зрителя, что от него дурно пахнет.
Соломон Краткий
Стефания задержалась в Гонконге из-за срочной встречи с китайским послом, так что Ти Джей не смог сообщить ей о роботе. Грант выяснил, кто на самом деле отец ребенка, и обвинил Карен во лжи. Местонахождение робота по-прежнему осталось неизвестным.
Надеюсь, вы поняли, что мы вернулись вовремя. К концу фильма в зале появилась дневальная и что-то шепнула Дьюку. Тот встал и быстро вышел. Я все видел, но остался на месте. Если я понадоблюсь, он даст знать.
Через несколько минут дневальная вернулась и дотронулась до моего плеча.
– Дьюк хочет вас видеть.
Я поблагодарил и отправился в кабинет. Дьюк сидел перед компьютером и хмуро смотрел на экран. Его руки нерешительно зависли над клавиатурой.
– Что случилось? – осведомился я.
Он ничего не ответил, ударив по клавише, вызвал на экран новые данные и мрачно стал их изучать.
Я заглянул через его плечо: Дьюк просматривал варианты сегодняшней операции.
– Это же запасные цели, Дьюк. Планируешь еще один рейд?
Он отрицательно покачал головой.
– Просто смотрю. – Он убрал руки с клавиатуры. – Не пойму, в чем ошибка. Из всех вариантов мы выбрали самый безопасный. – Он повернулся ко мне: – Ты не согласен?
– Почему? Мы правильно выбрали гнездо.
Я ждал продолжения этого странного разговора. Дьюк спросил:
– Что ты думаешь о гнезде у озера Хатти? Стоит слетать туда?
– Слушай, ты можешь наконец объяснить, что случилось? Наши черви передохли от газа?
– Если бы так, – с горечью сказал Дьюк и откинулся на спинку кресла. – Наоборот, газ перестал действовать слишком рано. Черви проснулись в вертолете.
В десяти минутах лету до Денвера.
– Нет…
Я ощутил внезапную слабость. Подогнулись колени. Подвело живот. Живые черви в вертолете…
– Вертушка упала в горах, – добавил Дьюк. – Все погибли.
Некоторое время он внимательно смотрел на меня, словно пытаясь узнать, о чем я сейчас думаю. Потом развернулся к окну и уставился в темноту за стеклом.
Я не знал, что сказать. Ощущение было такое, будто меня вскрыли консервным ножом и мои внутренности вывалились наружу.
