— Что ж, одни коллекционируют старые монеты, другие строят модели ракет.
— Я обнаружил, что вы — это, возможно, три или четыре других человека, все греки, а один из них и вправду личность поразительная. Но вы, конечно, — Константин Коронес, старший из них, родились двести тридцать четыре года тому назад. В Рождество. Голубой глаз, карий глаз. Правая нога искалечена. Та же линия волос, что и в двадцать три года. Тот же рост, те же градации по Бертильону.
— И те же отпечатки пальцев? И те же образцы глазной сетчатки?
— Это не включалось в большую часть старых регистрационных картотек. Может, в те дни работали небрежней?
— Вы отдаете себе отчет, что сейчас на этой планете живет около четырех миллионов человек? А если еще покопаться в прошлом, три-четыре века назад, то смею сказать, что даже на меньшую публику вы найдете и двойняшек и тройняшек. Так что с того?
— Это придает вам некий ореол загадочности, вот и все, как и этому месту, — ивы такая же любопытная руина, как и само это место. Вполне вероятно, что я никогда не доживу до вашего возраста, сколько бы вам ни было, и мне бы хотелось выяснить, какого же рода восприимчивость могло развить человеческое существо, которому дадено столько времени, — особенно если учесть ваше положение, ведь вы дока в истории и искусстве этого мира. Потому я и попросил вас об услуге, — заключил он.
— А коль скоро вы уже встретились со мной, руиной и прочее, можно мне домой?
— Конрад! — атаковала меня трубка.
— Нельзя, мистер Номикос. Есть ведь и практические соображения. Здешний мир груб и жесток, а у вас высокая потенция выживания. Я хочу, чтобы вы были рядом, потому что я хочу выжить.
Я снова пожал плечами:
— Ладно, решено. Что еще? Миштиго заблеял:
— Полагаю, я вам не нравлюсь.
— Кто вам это внушил? Только потому, что вы оскорбили моего друга, задавали мне нелепые вопросы, по собственной прихоти втянули меня в свои дела…
— И эксплуатировал ваших сограждан, превратил ваш мир в публичный дом, показал вопиющую провинциальность человеческий расы в сравнении с галактической культурой, которая старше на целые эры…
— Я не говорю о расах — моей и вашей. Я говорю о личном. И повторяю, что вы оскорбили моего друга, задавали мне нелепые вопросы, по собственной прихоти втянули меня в свои дела.
— Да мне, — по-козлиному фыркнул он, — начхать на эту троицу! Чтобы этот тип пиитствовал для человеческой расы? Да это оскорбление теней Данте и Гомера!
— На сей момент никого лучше у нас нет.
— Ну так обошлись бы и вовсе без него.
— Это не повод поступать с ним так, как вы себе позволили.
— Думаю, что повод, иначе бы я себе этого не позволил… Второе, я задавал те вопросы, которые у меня задавались, вы вольны были отвечать или не отвечать, как вам заблагорассудится. Так вы и поступили… Наконец, никто ни во что вас не втягивал. Вы гражданский служащий. Вы получили задание. Спорьте со своей Конторой, а не со мной… И, в порядке послесловия, — я сомневаюсь, что у вас на руках достаточно оснований, чтобы с такой легкостью использовать слово «прихоть».
— Отлично! Раз так, то считайте свою невоспитанность прямотой, или даже продуктом другой культуры, оправдывайте свою наглость софизмами и послесловьте обо всем, чего только душа пожелает. Можете выложить все свои заблуждения на мой счет, но тогда и я скажу, что я о вас думаю. Вы корчите из себя Представителя Короля в Колонии Его Короны, — выдал я, нажимая на заглавные буквы, — и мне это не нравится. Я прочел все ваши книги. Я также прочел кое-что, написанное вашим дедушкой, — скажем, «Плач Земной проститутки». Таким, как он, вы никогда не будете. У него есть то, что называется сострадание. У вас этого нет. Что бы вы ни испытывали по отношению к старому Филу, это лишь вдвойне работает против вас.
Тот пассаж о дедушке, должно быть, задел его за живое, поскольку Миштиго передернуло, когда мой голубой глаз вонзился в него.
— Так что поцелуйте мой локоть, — сказал я по-вегански.
Сэндз не так хорошо говорил по-вегански, чтобы уловить эту фразу, но он тут же примирительно зашумел, оглянувшись, дабы удостовериться, что нас не подслушивают.
— Конрад, пожалуйста, разыщи свое профессиональное отношение к делу и водрузи его на место… Шрин Штиго, почему бы нам не заняться разработкой плана?
Миштиго улыбнулся своей зелено-голубой улыбкой.
— И свести наши противоречия до минимума? — спросил он. — Согласен.
— Тогда давайте перейдем в библиотеку — там спокойнее и есть экран с картой.
— Прекрасно.
Я почувствовал себя немного уверенней, когда мы встали, поскольку наверху был Дон Дос Сантос, а он ненавидит веганцев, а где бы ни был Дос Сантос, там всегда Диана, девушка в красном парике, а она ненавидит всех; и я знал также, что наверху Джордж Эммет и Эллен, а Джорджу незнакомцы до лампочки (как, впрочем, и друзья); может, позже забредет и Фил и пойдет в атаку на Форт Самтер; к тому же там был Хасан — а он не из разговорчивых, он просто сидит и покуривает свою марихуану, непроницаемый, как вещь в себе, и если постоять с ним рядом и сделать пару глубоких затяжек, то станет абсолютно все равно, какую там чертовщину ты нес веганцам или кому еще.
Я еще надеялся, что у Хасана отшибло память или что последняя витает где-нибудь в облаках. Но надежда эта умерла, едва мы вошли в библиотеку. Он сидел очень прямо и потягивал лимонад. То ли восьмидесяти, то ли девяноста лет от роду, выглядел Хасан на сорок, однако, когда он был в деле, ему можно было дать и тридцать. Пилюли Животворный Самсер нашли в его лице исключительно благодарный материал. Такое бывает не часто. А если уж точно, то — почти никогда. Одних они без всякой видимой причины повергают в ускоренный анафилактический шок, и даже атомная доза адреналина в сердечную мышцу не вернет их обратно; других, и таких большинство, они затормаживают на пять-шесть десятилетий. Но есть редкие особи, которые, приняв несколько серий пилюль, молодеют, — такие попадаются раз на сто тысяч.
«Как странно, — подумал я, — что в большом тире судьбы этому малому суждено было выбить столько очков».
Прошло уже больше пятидесяти лет с того Мадагаскарского дела, к которому Редпол привлек Хасана, чтобы кровной местью отомстить тайлеритам. Он был на содержании у большого К. в Афинах (да почиет тот в мире и спокойствии) — К. и послал его покончить с Компанией Недвижимости Земного Правительства.
Сделал. И хорошо. С помощью одного крошечного ядерного устройства. Сила! Вот как надо обновлять города. Прозванный Кучкой Хасан-Убийца, он последний профессиональный наемник на Земле.
