Вдруг внимание мальчика привлекла необычайная звезда, горевшая совсем недалеко, у самого края чуть светящейся полосы, охватывавшей всю северную часть неба. Звезда горела пульсирующим, неровным светом. Время от времени из нее вырывались огненные вихри. Какое-то мгновение они спиралями вписывались в небо, а затем бессильно падали на звезду, взметая фонтаны крупных искр. На карте звездного неба, на которую Икар взглянул перед выходом из звездолета, этой звезды не было.
— Что это за звезда, отец? — крикнул он в микрофон.
— Это все, что осталось от нашего двигателя и запасов горючего, — услышал мальчик в наушниках глухой голос отца. — Эту звезду мы, к несчастью, зажгли сами, сейчас там происходит цепная ядерная реакция колоссальной мощности.
Андрей Дмитриевич включил прожектор, укрепленный на скафандре. Широкий луч света вырвал «Малахит» из черноты вечной ночи. И только помня о том, что Икар слышит каждый его вздох, командир сдержался и не вскрикнул от горя, охватившего его.
Силой взрыва шестидесятиметровое сооружение высотой с трехэтажный дом, в котором размещались главный и вспомогательный двигатели, вместе с трехсотметровой соединительной трубой было отрезано, словно бритвой. От корабля осталась только собственно ракета — помещение для экипажа, лабораторий, приборов — сорокадвухметровая сигара девяти метров в диаметре с днищем, увенчанным вздыбившимися волнами расплавленного, разодранного металла. При взрыве металл намертво заклепал выход из корабля в соединительную трубу, автоматические затворы шлюзов не допустили вторжения холода безвоздушного пространства.
Потрясенный, смотрел Ожегов на результаты катастрофы. Весь опыт ученого и инженера не мог ему подсказать, какие силы бросили корабль в момент взрыва вперед, спасли его и Икара от мгновенной гибели. Объяснение могло быть только одно — в последнюю секунду перед взрывом Соколов и Бахтин, чтобы спасти их, пожертвовали собой. Они отсоединили ракету от двигателей и успели переключить их на торможение. Этой секунды было достаточно, чтобы «Малахит» ушел от центра взрыва на безопасное расстояние. И только на днище его взрыв оставил свою отметку.
За двадцать два часа, которые прошли после катастрофы, скорость «Малахита», благодаря трем значительным отклонениям от курса, упала. Но Ожегову и Икару казалось, что корабль вообще неподвижно висит в пустоте, и о том, что он движется, они знали только по тому, что перед выходом из штурманской рубки посмотрели на приборы.
Взрыв вырвал из корабля сердце — двигатель, лишил его крови — энергии, и сейчас он был похож на медленно остывающий труп.
Энергия, которая оставалась в резервных аварийных батареях, нужна была Ожегову для дела, в которое он не хотел посвящать Икара. Поэтому, приняв решение, Андрей Дмитриевич выключил прожектор и шагнул в открытый люк шлюзовой камеры. Икар молча последовал за ним.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В штурманской рубке. • «Я не оставлю тебя!» • «Звездочка» — надежда астронавтов. • Дорога в десять лет. • Жесткое слово: «надо». • Перед отлетом. • «Я вернусь, отец!»
— Садись.
Сев в глубокое вращающееся кресло у пульта управления и мельком взглянув на экран локатора, Андрей Дмитриевич указал Икару на соседнее кресло. Мальчик осторожно сел на самый краешек и вопросительно посмотрел на отца.
— Очень скоро энергия в аварийных батареях иссякнет, — спокойно, как о чем-то совсем обыденном, сказал командир. — Через месяц с немногим вся энергетика «Малахита» переключится на гелиоэлектростанцию. Она улавливает сейчас совсем ничтожное количество лучей. Этой энергии хватит только на то, чтобы поддерживать постоянную температуру внутри корабля и приводить в действие приборы по выработке кислорода и регулированию состава воздуха. Пиши и воды у нас хватит на тридцать лет. «Малахит» прекратит свое существование только в том случае, если столкнется с крупным метеором или попадет в зону притяжения какой-нибудь звезды и сгорит в ней.
Андрей Дмитриевич испытующе посмотрел на сына.
— Я послал радиограмму на Землю. Если она не встретит никаких помех, через 20 лет людям станут известны подробности катастрофы. И тогда на Сирасколию полетят новые корабли.
— Но нас уже не будет, отец, — чуть слышно сказал Икар.
— Нет, мы должны быть, малыш, — уверенно ответил Андрей Дмитриевич. — Не знаю, как я, но ты… ты обязательно должен быть. Я мечтал о Сирасколии всю жизнь, и если мне не удастся, ты должен быть среди первых, кто достигнет ее. Именно поэтому нам с тобой придется расстаться, сынок. Выход только один — «Звездочка». «Звездочка» отнесет тебя на Землю всего за шесть-семь лет.
Синеватая бледность разлилась по лицу Икара. Словно подброшенный тугой пружиной, он вскочил с кресла и схватил отца за руки.
— Я не оставлю тебя! Слышишь!.. Я не оставлю тебя, я не полечу на «Звездочке», — задыхаясь, шептал Икар, и крупные слезы дрожали в уголках его глаз. — Если нам обоим нельзя спастись, мы погибнем вместе.
Сдерживая волнение, Андрей Дмитриевич ласково погладил сына по голове.
— Погибнуть — это самое простое, что мы можем сделать. Но мы должны жить, непременно должны жить, чтобы открыть людям тайну «зоны неприступности», чтобы опять повести к Омеге свои корабли. Поверь, мне тоже нелегко расставаться с тобой, но больше ничего придумать нельзя. Ты приведешь сюда новый звездолет, и, может быть, мы еще встретимся с тобой, чтобы вместе закончить наш полет. Будь мужчиной, Икар! Земля ждет тебя. А здесь, в Космосе, тебя буду ждать я.
Икар знал, что если отец говорит о «Звездочке», значит, это действительно единственный и самый разумный выход. Прижавшись лицом к его груди, он беззвучно плакал, потому что, несмотря ни на что, понимал: когда он вернется с Земли с новым кораблем и найдет (да и найдет ли!) останки «Малахита», отца уже не будет в живых.
«Звездочка» была двенадцатиметровым конусом «Малахита», автоматической аварийной ракетой с самостоятельным двигателем. Запаса энергии в ракете должно было хватить только на первый толчок, который бы вывел ее на заданную траекторию. Дальше она должна была двигаться в свободном полете. Все ее отсеки были заполнены контрольной аппаратурой. В случае катастрофы, которая грозила бы полным уничтожением корабля, ракета, в специальных контейнерах которой хранились карты, схемы, микрофотопленки, результаты всех наблюдений, автоматически отделялась от корпуса звездолета. После этого кибернетический робот должен был включить механизмы, рассчитать курс и повести ракету по направлению к Земле. На орбите Плутона специальные устройства должны были перехватить ее, чтобы люди на Земле могли узнать результаты экспедиции.
