Вот уже шестьсот дней, как Инвесторы отбыли. Она радовалась своей покупке.
И больше не пугалась своего смеха. Она даже уменьшила дозу транквилизатора. Казалось, что ее любимчик чувствовал себя счастливее, когда она была счастлива, а рядом с ним ей было легче переносить свою древнюю печаль. Одну за одной она стала извлекать на свет свои старые травмы и болячки, крепко прижимая к себе зверушку и обильно поливая его блестящий мех слезами исцеления. Одну за одной он слизывал ее слезинки, пробуя на вкус химический состав ее эмоций, вдыхая запах ее дыхания и кожи, обхватив ее, сотрясаемую рыданиями, своими ручонками.
Воспоминаний было очень много. Она чувствовала себя старой, ужасно старой, и в то же время у нее появилось ощущение какой-то целостности, позволяющее перенести что угодно. На ее счету было много дел — жестоких дел — и она никак не могла примириться с неудобствами, которые причиняло чувство вины. Поэтому она подавляла его в себе.
Теперь, впервые за несколько десятилетий, в ней проснулось смутное чувство цели. Ей снова захотелось увидеть людей, которые бы все, как один, восхищались бы ею, защищали бы ее, находили бы ее прелестной, которые были бы ей небезразличны, которые дали бы ей большее чувство безопасности, чем ее единственный спутник…
Паучья сеть ее станции вошла в самую опасную часть своей орбиты, пересекая плоскость Кольца. Здесь уже было не до отдыха — она принимала дрейфующие глыбы сырья: лед, углеродосодержащие породы, руды металлов. Это ее телеуправляемые роботы-шахтеры нашли их и направили к ней. В Кольце таились и убийцы — хищные пираты, поселенцы-параноики, готовые в любой момент напасть на кого угодно.
На своей обычной орбите, вдали от плоскости эклиптики, она была в безопасности. Но здесь приходилось подавать команды и расходовать энергию. Транспортные ракеты, прицепившиеся к плененным и эксплуатируемым ею астероидам, оставляли свои красноречивые следы. Это был неизбежный риск. Даже наилучшим образом сконструированные станции не являются полностью закрытыми системами. А ее станция была большой и старой.
Они нашли ее.
Три корабля. Сначала она сблефовала, пытаясь отпугнуть их стандартным предупреждением-запретом, переданным с телеуправляемого радиомаяка. Они нашли маяк и уничтожили его. Но при этом раскрыли свое местонахождение, а не слишком чувствительные приборы маяка передали о них кое-какую информацию. Три гладких, переливающихся всеми цветами радуги капсулы, наполовину металлических, наполовину органических, с длинными и тонкими, тоньше бензиновой пленки на воде, солнечными крыльями с прожилками, как у насекомых. Космические корабли формирователей, усеянные шишками датчиков, шипами оптической и магнитной систем вооружения, с длинными грузовыми манипуляторами, сложенными наподобие лап богомола.
Она сидела, подключившись к своим датчикам, и впитывала скудные клочки информации — дистанция, вероятность поражения цели, класс вооружения. Использовать радар было слишком рискованно. Она разглядывала их через оптику. Лазеры могли бы хорошо пригодиться, но они были не самым лучшим ее оружием. Она смогла бы накрыть одного, но оставшиеся тут же насели бы на нее. Лучше всего было сидеть тихо, бесшумно скользя прочь с эклиптики, пока они рыскали по Кольцу.
И все-таки они нашли ее. Она увидела, как, сложив крылья, они включили ионные двигатели.
Она различила радиосигнал. Не желая забивать себе голову, она вывела его на экран. На экране появилось лицо формирователя, представителя генетической линии восточного происхождения. Его гладкие черные волосы были заколоты бриллиантовыми булавками, тонкие черные брови дугами изгибались над темными глазами с развитым третьим веком, бледные губы слегка кривила проницательная улыбка — гладкое, чистое лицо актера со сверкающими глазами фанатика.
— Джейд Прайм, — сказала она.
— Доктор-Полковник Джейд Прайм, — сказал формирователь, поглаживая пальцами золотые знаки различия на воротнике своего черного военного кителя. — Ты все еще называешь себя Розой-Паучихой, Лидия? Или ты все это уже стерла со своего мозга?
— А почему ты оказался солдатом, вместо того, чтобы быть трупом?
— Времена меняются, Паучиха, твои старые друзья задувают молодое яркое пламя, а те из нас, у кого есть далекоидущие планы, остаются, чтобы расплатиться со старыми долгами. Ты помнишь старые долги, Паучиха?
— Ты думаешь, что тебе удастся пережить нашу встречу, не так ли, Прайм? — Она почувствовала, как мышцы ее лица наливаются яростной ненавистью, которую не было времени убить. — Три корабля с твоими клонами вместо экипажей. Сколько же ты просидел в этой своей дыре, как червяк в яблоке? Клонируя и клонируя. Когда тебе удалось последний раз дотронуться до женщины?
Его вечная улыбка превратилась в оскал, полный блестящих зубов.
— Бесполезно, Паучиха. Ты уже тридцать семь раз убивала меня, а все возвращаюсь, да? Ты, старая жалкая сука. Кстати, что такое червяк? Что-то вроде того мутанта у тебя на плече?
Она даже не заметила, как он там оказался.
— Ты подошел слишком близко.
— Так стреляй! Стреляй в меня, ты, старая, набитая паразитами идиотка! Стреляй!
— Ты — не он, — вдруг сказала она. — Ты — не Первый Джейд! Ха! Он мертв, так?
Лицо клона исказила гримаса ярости. Полыхнули лазеры, и три из ее капсул растопились в шлак и облака металлической плазмы. Последний испепеляющий импульс невыносимой ярости сверкнул в ее мозгу, когда расплавились три телескопа.
Она огрызнулась шумным залпом железных картечин, получивших магнитное ускорение. На скорости четыреста миль в секунду они изрешетили первый корабль, и теперь он висел, испуская воздух и ломкие облачка замерзающей воды.
Сделали свой выстрел два оставшихся корабля. Они применили оружие, которого она никогда раньше не видела. Словно пара гигантских кулаков смяла две ее капсулы. Паутина накренилась, утратив равновесие от удара. Она тут же узнала, какое оружие еще осталось в ее распоряжении, и ответила на огонь одетыми в металл шариками аммиачного льда. Они пронзили полуорганические борта второго корабля Формирователй. Крошечные отверстия моментально затянулись, но с экипажем было покончено — аммиак внутри испарился, высвободив нервные токсины моментального действия.
У последнего корабля был один шанс из трех поразить ее центр управления. Вот и кончилось ее двухсотлетнее везение. Ударом тока ее руки отбросило от пульта. В станции погас свет, а ее компьютер погиб окончательно. Она взвизгнула и стала ждать смерти.
Смерть не приходила.
