…При демонтаже древнего атомного реактора группа рабочих получила сверхдозу облучения; требуются многопрофильные сенсы для восстановления клеток спинного мозга, связаться… Я приглушил звук до начала очередной передачи.
Однажды утром я осознал, что сижу в кабинете, мечтая обладать талантом к трансформации неодушевленной материи. Интересно, что бы я тогда делал? Обращал свинец в золото? Сколотил бы состояние, управляя колесом рулетки? Все что угодно, все равно это будет честнее того, чем мне сейчас приходится заниматься.
Дверь распахнулась без стука, и влетела перепуганная Мэгги.
- Доктор, лучше бы вам пойти и посмотреть! Это мисс Моррелл. Ночью с ней что-то случилось!
Мы с Мэгги помчались сломя голову.
Еще в коридоре я услышал истерические рыдания Ханы. Зеркало у нее отобрали, и она дрожащими руками ощупывала руины своего бедного лица.
Вся моя работа пошла прахом. Вместо улыбающегося личика терракотовой статуэтки, которое вчера было практически готово, я увидел бугры и свисающие складки сморщенной кожи - словно какой-то недоумок шутки ради сунул на миг в огонь пластиковую куклу.
- О Господи, - пробормотал я. Мне стало дурно.
- Мониторинг показывает массивное возмущение лимфатической системы, доктор, - сообщила Мэгги. - Почти как при слоновой болезни.
Распухшими губами из колышущихся воланов и драпировок щек Хана отчаянно закричала:
- Доктор, сделайте хоть что-нибудь!
Но я не мог. Я не мог заставить себя прикоснуться к ее ужасающей плоти.
* * *
Наконец он убрал руки с моего лица.
- Да, кто-то изрядно наследил… Боюсь, доктор, вас истоптали вдоль и поперек, как главную аллею центрального парка.
Решившись обратиться за помощью к одному из моих коллег, я готов был буквально ко всему, но только не к этому. Неизвестный науке яд или вирус, новая форма умопомешательства и еще десятки причин вертелись у меня в голове - какие угодно, кроме истинной.
- Что, черт побери, вы имеете в виду? Он изучал меня с холодной симпатией.
- Только то, что сказал. Над вами потрудился один из нас. Вы, конечно, этого не поняли, поскольку он ухитрился сразу же поставить на ваши таланты не менее дюжины блоков. Так что самостоятельно вы не могли ни исправить положение, ни даже догадаться, что происходит. А он получил свободный доступ ко всем системам вашего организма и, будьте уверены, устроил в них полный кавардак. Очень элегантная работа… одна из лучших, которые я видел. Насколько я понял, его целью было не лишить вас мастерства, но извратить его и сбить с верного пути. И как это вы никого не прикончили? Можете считать, что вам крупно повезло.
Я не мог поверить свои ушам. Однако придется. Все сходится.
- Выходит, это я изуродовал девушку?
- Разумеется. Все, что вы с ней под конец творили, давало непредсказуемые результаты. По-другому и быть не могло, ведь желая почесать нос правой рукой, вы поднимали левую ногу… В общем, вы меня понимаете.
- Надеюсь, она успокоилась? Вы уже начали исправления?
- Конечно. Думаю, мне удалось уговорить ее помалкивать. Я пообещал, что вы вернете ей свой гонорар и компенсируете вынужденное непоявление на работе.
- Очень хорошо. А что со мной?
- Я восстановил все, что смог обнаружить. Теперь, когда блоки с вашего внутреннего восприятия сняты, вы и сами сможете подчистить остальное.
- Я у вас в долгу, - сказал я, поднимаясь, чтобы проводить его до двери.
- Просто найдите того, кто это сделал. Его следует остановить. Мы не можем терпеть преступника в нашей среде.
Найти-то я его найду, подумал я. Но вот найду ли ответ на вопрос: почему?..
* * *
Этой ночью, крепко прижимая к себе спящую Жанин, я пожелал обрести хоть какую-то определенность в своей жизни. Я вошел в нее и обследовал архивные записи ее клеток в поисках отпечатков искусственных манипуляций на уровне морфологии. Я не нашел ровным счетом ничего - ее тело было таким, каким его сотворила природа. Но легче мне не стало: у меня не было никакой уверенности, что мои таланты полностью восстановились. Да и в чем вообще я теперь мог быть уверен?!
Ночь была непроглядной и бесконечной, как пещерный лабиринт, а тело Жанин - холодным и неподатливым, словно его веками, капля за каплей, обволакивали слои минеральных солей.
В качестве официального терапевта Эми Санжур я имел право на ограниченный доступ к файлам ее досье. Я не мог, конечно, покопаться в ее финансовых делах или, скажем, выяснить, за кого она голосовала последние десять лет; однако ее биографические данные (как информация, потенциально полезная для диагностики и выбора методики лечения) были в полном моем распоряжении.
Я вызвал послужной список.
НАЕМНЫЙ ТРУД. ТЕКУЩИЙ ГОД: НЕ РАБОТАЕТ.
Это я и сам знал. Она рассчитывала, что мне не придет в голову копать дальше, а я, дурак, именно так и поступил.
Я пошел назад во времени. Вот оно!
ПСИХОКИНЕТИК. ОКОНЧИЛА ИНСТИТУТ БЭННЕКЕРА В 2045 ГОДУ. СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ: НЕЙРОПАТОЛОГИЯ. ОСТАВИЛА ПРАКТИКУ В 2051 ГОДУ ПО ПРИЧИНАМ ЛИЧНОГО ХАРАКТЕРА.
Ведьма.
Но почему?!
Я торопливо просмотрел все доступные мне файлы, отчаянно пытаясь отыскать хотя бы кончик ниточки, разматывающей грязный клубок. И я нашел. Увидев это, я сразу понял, ЧТО упорно билось о броню моего сознания, как мушка об экран монитора.
СЕСТРА: ЭЛИЗАБЕТ САНЖУР. РОДИЛАСЬ В 2029 ГОДУ, СКОНЧАЛАСЬ В 2053 ГОДУ. ПРИЧИНА СМЕРТИ: ВНУТРЕННЕЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ. НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ ПРИ ЛЫЖНОМ СПУСКЕ В ГОРАХ.
Горы, сказал я себе. Ну конечно, горы! Я столько лет пытался похоронить это воспоминание навсегда, что почти преуспел в своем намерении…
В медицинской школе у меня не было никаких проблем. Мне нравилось учиться, у меня был острый и цепкий ум; химия, анатомия, физиология, хирургия и лабораторные исследования - я глотал это, как легкую закуску. Потом я прошел Бэннекеровы тесты (со средним твердым баллом 4,0) - и место в институте мне было обеспечено.
В первые месяцы студенческой жизни у меня все еще не было проблем. Помню, каждому из нас вручили по бактериальной культуре, квартирующей в чашке Петри: колониям микроорганизмов наши любительские психопробы не могли причинить особого вреда. Овладев таинством управления живыми тканями, равно как искусством контроля над собственным телом, я почувствовал себя самим Господом Богом.
Потом нам доверили осматривать больных. У меня буквально чесались руки показать, на что я способен.
Я и сам себе не могу объяснить, в чем причина того, что ауры тяжелобольных оказывают на меня столь гнетущее воздействие (чего-чего, но такого я совсем не ожидал). Знаю только, что, ныряя в плоть искалеченных, умирающих, туберкулезников, раковых и тому подобных больных, я полностью теряю самоконтроль и, позабыв обо всем, чему меня когда-либо учили, отчаянно барахтаясь, погружаюсь в трясину их боли, беспомощный, как обычный пациент.
