Но очень скоро он заблудился. Ночь была темная — хоть глаз выколи, беспросветная, и вскоре он обнаружил, что шум потока доносится словно бы со всех сторон, не давая ему определить направление. Память тоже подвела его. Каменная полка гряды, которая вела к пещере, вдруг резко повернула вправо, хотя он твердо помнил, что она вела прямо, минуя первую боковую ветвь, а потом поворачивала влево. Неужели он пропустил в темноте поворот и вошел в боковую, правую ветвь? Он осторожно протянул вперед руку, нащупывая путь.
И в этот момент резкий порыв холодного ветра пронесся среди скал, и Хонат бессознательно переместил вес тела, ожидая движения опоры под ногами…
Он тут же осознал ошибку и попытался остановиться, но рефлекс не так легко подавить в одно мгновение. Испытывая ужасное головокружение, Хонат напрасно ловил руками пустой воздух, ища опору, и в следующий миг полетел вниз.
Ледяной холод сковал тело, и лишь через секунду он понял, что оказался в воде. Очень холодной, бурно текущей, но все равно воде!
Он едва подавил вопль. Ничего страшного. Просто он упал в поток воды и намок. Хонат почувствовал легкие прикосновения к бедрам и лодыжкам. Да это просто рыбы! Он не боится рыб — небольшие их стайки иногда водились в резервуарах бромеледов. Наклонив голову к воде и вволю напившись, он выбрался на каменистый берег, стараясь не стряхивать с шерсти драгоценную влагу.
Назад он не шел, а летел.
— Матилд, — хриплым голосом позвал он. — У нас теперь есть вода.
— Скорее сюда. Аласкону стало хуже. Я так боюсь, Хонат…
Роняя капли воды, Хонат ощупью пробрался в пещеру.
— У нас нет никакой посуды… Аласкону придется лизать твой мех, если он захочет напиться.
— Не знаю, сможет ли он подняться…
Подняться Аласкон смог, хотя и с большим трудом. Даже то, что вода была холодная — совершенно новое ощущение для человека, привыкшего к теплой, как суп, воде древесных резервуаров — казалось, придавало ему сил. Он снова лег, сказав слабым, но вполне нормальным голосом:
— Значит, это была все-таки вода.
— Да, — подтвердил Хонат, — и в ней даже есть рыба.
— Не трать силы, Аласкон, — упрекнула Матилд. — Тебе нужно отдыхать, а не разговаривать.
— Я отдыхаю. Хонат, если мы будем держаться русла потока… о чем это я? Ага. Так как мы теперь знаем, что это вода, то сможем пересечь хребет, держась берега потока. Как ты обнаружил, что это вода?
— Потерял равновесие и свалился в нее.
Аласкон тихо рассмеялся.
— В Аду не так уж плохо, верно? — прошептал он. Потом вздохнул, и ветки, на которых он лежал, заскрипели.
— Матилд… Что с ним? Он умер?
— Нет… Просто он еще слабее, чем сам думает, вот и все… Хонат, если бы они, там, наверху, знали, какой ты бесстрашный…
— Я перепугался до смерти, — мрачно ответил Хонат. — До сих пор трясусь.
Но рука девушки нашла его руку в непроницаемой темноте, и это теплое прикосновение странным образом переменило настроение Хоната. Аласкон тяжело и прерывисто дышал. И Хонат, и Матилд сознавали, что в эту ночь им не уснуть. Они присели рядом на плоский камень. Зыбкий покой снизошел на них, и когда вход в пещеру начал проступать на фоне светлеющего неба — приближался восход красного солнца, — они посмотрели друг на друга, соединенные общей тайной.
«Ад, — подумал Хонат, — и в самом деле не так уж ужасен, если разобраться».
С первыми лучами белого солнца у входа в пещеру показался молодой саблезубый тигр. Животное показало отличные клыки, несколько мгновений глядело на людей, потом повернулся и грациозными прыжками скрылось из виду. Им эти мгновения, когда хищник стоял у входа в пещеру, прислушиваясь к их дыханию, показались вечностью. Счастье, что они заняли логово почти что котенка. Взрослое животное расправилось бы с ними за несколько секунд, как только его фосфоресцирующие глаза рассмотрели бы ночных пришельцев. Тигренок же был озадачен, обнаружив свое жилище занятым, но не захотел затевать ссору с незнакомыми существами.
Появление и исчезновение громадной кошки не столько испугало, сколько изумило Хоната — так неожиданно завершилось их ночное бдение.
Как только послышался первый стон Аласкона, Матилд вскочила и подошла к больному товарищу, что-то тихо приговаривая.
Хонат, очнувшись от столбняка, последовал за ней.
На полпути к тому месту, где лежал Аласкон, он вдруг обо что-то споткнулся, и посмотрел себе под ноги. Это была кость животного, еще не полностью обглоданная. Очевидно, тигренок намеревался спасти от непрошенных гостей остатки своего обеда. Внутренняя поверхность кости поросла серой плесенью. Хонат, присев, соскоблил немного плесени.
— Матилд, нужно приложить к ране плесень. Иногда это помогает от воспаления… Как у него дела?
— Кажется, лучше, — пробормотала Матилд. — Но жар еще держится. Не думаю, что мы сегодня сможем выйти.
Хонат не знал, радоваться этому или нет. Он, конечно, спешил покинуть опасную пещеру, хотя в ней они расположились с относительным удобством. Возможно, что здесь они в безопасности, потому что низкая пещера все еще сохраняла сильный запах тигра. Местные обитатели, почуяв запах, будут держаться подальше. Конечно, очень скоро запах станет слабее, а потом и совсем выветрится.
Но им надо двигаться дальше и, если повезет, пересечь Великий хребет, чтобы найти свое место в мире, похожем на утраченный, чего бы это ни стоило. Даже если существование в Аду окажется относительно легким — пока особых надежд на это не было, — они вернутся в мир Вершин. Но мир этот им придется завоевывать. Иначе не имело смысла все затевать. Проще было не раздражать соплеменников, оставив свой образ мыслей при себе. Но Хонат не стал молчать, как и все остальные, каждый по-своему.
Извечное внутреннее противоречие между тем, что хочется делать, и тем, что надо делать. Оно было хорошо знакомо Хонату. Он понятия не имел о Канте и категорическом императиве, не знал, какая сторона его характера победит. Насмешливая природа наделила сильным чувством долга ленивую натуру созерцателя. И каждое решение давалось ему тяжело.
Но пока от него ничего не зависит. Аласкон все еще слишком слаб, чтобы отправиться в путь. Вдобавок небо затянуло тучами. Донесся первый раскат грома. Надвигалась гроза.
— Останемся здесь, — сказал он, — сейчас снова начнется дождь. И на этот раз он будет сильным. Тогда можно будет выйти и набрать фруктов. Дождь меня скроет, если поблизости бродит какой-нибудь хищник. И пока идет дождь, не нужно ходить за водой к реке.
Дождь продолжался весь день и даже время от времени усиливался, сплошной пеленой затягивая вход в пещеру. Шум потока превратился в рев.
