Уже два часа. Пора идти на пристань. По дороге нужно еще завернуть на вокзал за моим легким багажом, оставленным в камере хранения.
И вот, с саквояжем в одной руке и с тросточкой в другой, спускаюсь по улице, ведущей к причалу.
На одной из площадей, где крепостная стена открывает проход на набережную, мое внимание невольно привлекают двое — мужчина и женщина — в дорожных костюмах. Мужчине можно дать лет тридцать — тридцать пять, женщине — от двадцати пяти до тридцати. Он — седеющий брюнет, с подвижной физиономией, быстрым взглядом, легкой, балансирующей походкой. Она — довольно красивая голубоглазая блондинка, с вьющимися волосами и уже немного поблекшим лицом. Ее яркое старомодное платье отнюдь не свидетельствует о хорошем вкусе. По-видимому, это супруги, только сейчас прибывшие тифлисским поездом, и, если интуиция не обманывает, мои соотечественники.
В руках у них саквояжи, под мышками — трости, зонты, за плечами — подушки и одеяла. Они постарались захватить с собой как можно больше самых разнообразных вещей, чтобы не сдавать на пароходе в багаж. Испытываю большое желание помочь им. Разве это не счастливый и редкий случай — встретить соотечественников вдали от Франции?
Неожиданно появляется Фульк Эфринель, быстро увлекает за собой, и я, не успев познакомиться, оставляю супружескую пару позади.
— Как идет погрузка вашего багажа? — интересуюсь у американца.
— В настоящий момент переправляем тридцать седьмой ящик.
— И пока без приключений?
— Без всяких приключений.
— А нельзя ли узнать, что находится в ящиках?
— Что в них находится?.. Вот он, вот он, тридцать седьмой! — восклицает Фульк Эфринель и бежит навстречу подводе, выехавшей на пристань.
На набережной шумно и многолюдно, как обычно бывает в порту при высадке и посадке.
Баку — самый крупный торговый и пассажирский порт на Каспийском море, вернее, большом озере, так как оно не сообщается с соседними морями. Дербент, лежащий севернее, не может идти ни в какое сравнение с Баку, где производится наибольшее количество торговых операций. Нечего и говорить, что с основанием порта в Узун-Ада, на противоположном берегу Каспия, бакинский транзит увеличился в десять раз. Закаспийская дорога, открытая для пассажирских и товарных перевозок, стала теперь главным торговым путем, соединяющим Европу с Туркестаном.
Быть может, в недалеком будущем вдоль персидской границы пройдет еще одна магистраль, которая свяжет рельсовые пути южной России с железными дорогами Индии, и тогда пассажирам уже не нужно будет переправляться через Каспийское море. А когда этот обширный замкнутый бассейн высохнет вследствие интенсивного испарения, то почему бы не проложить рельсы по его песчаному дну от Баку до Узун-Ада?
Но это еще вопрос проблематичный, а пока что нужно сесть на пароход, что я и делаю, присоединившись к толпе пассажиров.
Наш пароход называется «Астра» и принадлежит обществу «Кавказ и Меркурий». Это большое колесное судно, делающее рейсы три раза в неделю. Широкое в корпусе, оно приспособлено прежде всего для перевозки грузов, и строители скорее позаботились о размещении тюков, чем об удобстве пассажиров. Однако, когда речь идет о путешествии продолжительностью лишь в одни сутки, привередничать не стоит.
У причала шумная толпа. Одни уезжают, другие провожают, третьи пришли просто так поглазеть. Среди пассажиров больше всего туркменов, десятка два европейцев различных национальностей, персы и даже есть уроженцы Поднебесной империи, которые, очевидно, едут в Китай.
«Астра» битком набита всевозможными товарами. Места в трюме не хватило, поэтому загромождена вся палуба. Для пассажиров отведена кормовая часть, но и там навалены тюки и ящики, прикрытые толстым просмоленным брезентом для защиты от волн.
Сюда сложили и багаж Фулька Эфринеля, который руководил по грузкой с энергией истого янки, решившего во что бы то ни стало не терять из виду свой драгоценный груз — ящики длиной, шириной и высотой в два фута, старательно обтянутые кожей, с надписью, вытисненной крупными буквами: «Стронг Бульбуль и К0» в Нью-Йорке.
— Все ваши ящики на борту? — спрашиваю у американца.
— Вот несут сорок второй, последний.
Действительно, в эту минуту показался носильщик. Мне кажется, что он слегка покачивается, то ли от тяжести груза на спине, то ли от неумеренного употребления водки.
— Wait a bit! — кричит Фульк Эфринель.
Затем, чтобы быть лучше понятым, восклицает по-русски:
— Осторожно!.. Осторожно!
Совет превосходный, но запоздалый. Носильщик делает неловкий шаг, ящик срывается с его плеч, падает… к счастью, по эту сторону бортовых сеток «Астры», раскалывается на две части, и по палубе рассыпается содержимое порванных бумажных пакетиков.
Какой негодующий крик испустил Фульк Эфринель! Каким отменным тумаком наградил неловкого парня, повторяя полным отчаяния голосом:
— Мои зубы!.. Мои бедные зубы!
Ползая на коленях, он подбирает разлетевшиеся по узкому проходу изделия из искусственной слоновой кости, а я при виде этой забавной сцены не могу удержаться от смеха.
Так, значит, фирма «Стронг Бульбуль и К0» всего-навсего фабрикует зубы! И это гигантское предприятие существует только для того, чтобы еженедельно поставлять пять тысяч ящиков протезов во все части света! Ничего не скажешь! Поистине американский размах!
Говорят, что население земного шара составляет тысячу четыреста миллионов душ, а если учесть, что у каждого человека по тридцать два зуба, то в общем получится около сорока пяти миллиардов. Следовательно, если бы когда-нибудь пришлось заменить все настоящие зубы искусственными, то даже фирма «Стронг Бульбуль и К0» не смогла бы справиться с таким делом.
Фульк Эфринель продолжает собирать свои сокровища. Звучат последние удары гонга, «Астра» с минуты на минуту отчалит.
Вдруг со стороны набережной раздаются крики, похожие на те, что я слышал в Тифлисе, когда отходил бакинский поезд.
А вот и сам путешественник. Узнаю в нем незадачливого немца.
Он бежит запыхавшись. Но сходни уже подняты, и пароход медленно отделяется от дебаркадера. Опоздавший пассажир поспевает как раз в тот момент, когда двое матросов собираются отдать последний швартов на корме «Астры». Они протягивают немцу руку и помогают вскочить на борт…
Судя по всему, этот толстяк всегда опаздывает, и я буду крайне удивлен, если он доберется до места назначения.
Но вот уже «Астра» пенит воду своими могучими колесами, удаляясь от берега.
Стою с сигарой у кормовых сеток левого борта, наблюдая, как за оконечностью Апшеронского мыса исчезает бакинский порт, а на западном горизонте вырисовывается Кавказская горная цепь. Вдруг, приблизительно в четырехстах метрах впереди судна, замечаю какое-то странное кипение; оно вырывается из глубины, волнуя поверхность моря.
