— Покажи, — сказала она. — Сейчас я пойду с тобой, и ты мне это покажешь.
Рюбен кивнул, рухнул на колени и зарыдал, повторяя снова и снова:
— Ты должна мне верить.
Наконец рыдания стихли. Голова у Рюбена кружилась, горло саднило — и вдруг он понял, что его обнимают руки матери. Внезапно устыдившись, он встал и шагнул в сторону. Посмотрев ей в глаза, он понял, что, хотя в них светится любовь, неожиданное резкое движение испугало ее.
— Сколько сейчас времени? — спросил он.
— Два пятнадцать.
— Еще не поздно. Пойдем, и я все тебе покажу.
Они вместе доехали до парка и спустя полчаса уже оказались там, где Рюбен обычно поджидал женщину.
— Давай бросать палку Мейнарду. Это выглядит естественно. Просто сделай вид, что ты — моя…
Она кивнула.
— Хорошо.
Через десять минут появилась женщина с пуделем. Мейнард бросил на собачку тоскующий взгляд, но продолжал играть с палкой. Рюбен велел матери, чтобы та смотрела на женщину только украдкой. Уголком глаза он заметил, как хозяйка Гертруды дала своей собачке печенье, потрясла коробкой и бросила ее рядом со скамьей. Точно так же, как делала две последние недели.
Потом женщина встала и ушла. Рюбен опустился перед Мейнардом на колени.
— Давай, Мейнард, — сказал он. — Заработай печенье. Принеси коробку.
Рюбен встал и швырнул палку в сторону скамьи. Мейнард бросился за палкой, но, оказавшись рядом с коробкой, принюхался, задрал лапу на скамью, подхватил коробку и побежал обратно.
— Плохой пес, — громко сказал Рюбен, но Мейнард понял, что на самом деле его похвалили, и терпеливо дождался печенья, которое мальчик потихоньку ему и бросил.
Взяв коробку, Рюбен сказал матери:
— Порядок. Пошли. Медленно, непринужденно, на тот случай, если за нами наблюдают.
Не оглядываясь, они вышли из парка и сели на поезд, идущий в Магну. На первой же остановке Рюбен сказал, что здесь им надо выйти; так и они сделали и пересели на поезд, идущий до Кирнса. После еще нескольких пересадок они поехали в деловую часть города, и только тогда Рюбен взглянул на коробку, которую держал в руках.
— Что означает эта коробка? — спросила мать.
— Не знаю, — пожал плечами Рюбен. — Раньше я никогда их не поднимал. Просто видел, как женщина оставляет очередную, а тот тип поднимает и выбрасывает коробку в мусор.
Его вдруг охватил леденящий страх, что в коробке ничего не окажется и тогда мать решит, что он все выдумал и что он на самом деле сумасшедший. И расскажет об этом доктору, а доктор, узнав, что Рюбен нарушил правила и явился к матери, отнимет у него карточку и отправит в больницу, где он вскоре умрет.
Рюбен заглянул в коробку и увидел внутри нечто завернутое в фольгу. В фольге оказались три микрофиши. Конечно, они были слишком маленькие, чтобы их прочесть, но при виде них мать побелела.
— Значит, и впрямь что-то затевается, — сказала она.
Так она не верила ему!
— Рюбен, Рюбен, — продолжала она с улыбкой, — я так надеялась, что мы отправились в парк не зря.
Его охватило странное чувство. Улыбка матери была такой теплой, что лицо мальчика полыхнуло пульсирующим жаром. Она надеялась, что они что-то обнаружат.
— Возьми их, — сказал он. — Положи в свой кошелек. Мы пойдем в федеральное здание, в офис ФБР.
— Хорошо. — Она положила микрофиши в кошелек.
— Ты видела, как женщина оставила коробку, — сказал он. — Видела, как все произошло.
— Конечно. Я все видела. И теперь, когда у нас есть это, — она похлопала по сумочке, — я уверена, что четырнадцатого кто-то явится в Энтерпрайз.
— Хорошо бы, — ответил Рюбен. — Дело-то серьезное.
Дальше они ехали в молчании, но когда вышли на станции и зашагали к федеральному зданию, Рюбен, не раздумывая, взял мать за руку.
В ФБР поверили Рюбену и его матери. Или, точнее, поверили микрофишам. Рюбен пробыл в федеральном здании несколько часов, объясняя, как, что, когда и где, а агент ФБР уважительно выслушал его умозаключения насчет конверта.
— Спасибо, парень, — сказал агент, когда мальчик закончил. — Теперь мы сами этим займемся.
Итак, Рюбен с матерью ушли. Он проводил ее до двери дома в каньоне, и она пригласила его заходить.
— Но потом я буду возвращаться к себе, — ответил он и повернулся, чтобы уйти, но потом кое о чем вспомнил. — Мама…
— Да?
— Э-э-э… Отцу вовсе не обязательно…
— Я ему не скажу, — и с этими словами она закрыла за собой дверь.
Рюбен и Мейнард отправились домой.
Этой ночью Рюбен спал плохо. Ему снилось, как отец избивает мать, хотя он никогда не видел ничего подобного. А потом ему приснилась женщина в парке с собачкой по кличке Гертруда. Он следил за женщиной, но, как всегда случалось и наяву, не заметил, когда она взяла коробку от Ауэрбаха. Стоило ему на мгновенье отвести взгляд, как коробка исчезла.
Он проснулся, чувствуя себя ужасно грязным. Почистил зубы, но отвратительный вкус во рту не исчез.
Рюбен пошел туда, где обычно подкарауливал коренастого невысокого мужчину, и стал ждать. Теперь, когда этим делом занималось ФБР, в слежке уже не было нужды, но ему просто нечем было заняться.
Однако мужчина не явился. Рюбен прождал весь день и, в конце концов, явился к кинотеатру, куда обычно ходил его подопечный. Очередной порнофильм закончился, но среди людей, покидавших кинотеатр, невысокого коренастого мужчины не было.
Почему сегодня тот нарушил свое обычное расписание?
Наступил уикенд, и Рюбен решил походить за кем-нибудь другим.
В субботу он сопровождал проститутку до невадской границы. Паспорта у него не было, поэтому пришлось сесть на поезд и вернуться в Солт-Лейк-Сити.
В воскресенье он шел по 2‑й Южной за пьяницей и под конец пустил в ход свою красную карточку, чтобы купить ему бутылку спиртного. Пьяница поблагодарил и предложил выпить вместе. Рюбен отказался, но Мейнард немного полакал.
Потом они с Мейнардом вернулись домой и смотрели по телевизору про убийства и счастливые семьи.
Воскресенье пришлось на 22 октября, и, ложась спать, Рюбен понял: что бы враги ни готовили к северо-западу от Энтерпрайза, этого не случилось.
На следующий день невысокий коренастый мужчина снова действовал по своему обычному расписанию: коробка от Ауэрбаха, скамья в парке, женщина с собачкой. Поскольку все уже закончилось, Рюбен позволил Мейнарду побегать за пуделем.
Женщину это ужасно разозлило, а Рюбен рассмеялся. Собаки с лаем носились по берегу пруда, утки торопливо уплывали прочь.
— Позови своего пса, — попросила женщина. — Пожалуйста. У Гертруды будет расстройство желудка. — Она осторожно подбирала слова, помня о красной карточке Рюбена.
