– Ты слишком многое принимаешь на веру.
За стартом микрозондов наблюдала вся банда, явилась даже Лайсла – правда, она надела траур, приняв вид гигантской темной птицы. Карпал нервно ерошил ее перья. Герман явился в виде членистой гусеницы на шести человеческих ногах с локтями вместо коленей; временами он сворачивался в диск и катался по балкам спутника Пинатубо. Паоло и Элена все еще говорили в унисон – они только что занимались любовью. Герман перевел спутник на низкую орбиту, прямо под один из зондов-разведчиков, и изменил масштабность всего окружения, так что нижняя поверхность зонда, утыканная аналитическими модулями и корректирующими двигателями, казалась замысловатым планетным ландшафтом, закрывающим половину неба. Атмосферные капсулы – керамические, каплевидные, по три сантиметра в длину – выстреливались из стартовых труб, проносились мимо, подобно камушкам, и исчезали во тьме, не пролетев и десяти метров. Все происходило аккуратно и точно, хотя отчасти было изображением действий в реальном времени, а отчасти – экстраполяцией. Паоло думал: «Мы вполне могли бы устроить чистую имитацию… и притвориться, что падаем вместе с капсулами». Элена взглянула на него виновато-предостерегающе и мысленно возразила: «Ага, но зачем тогда вообще их отправлять? Почему бы просто не изобразить океан Орфея, набитый разными формами жизни? И не изобразить заодно всех эмигрантов?». В К-Ц еретичество не считалось преступлением, никого еще не изгоняли за нарушение устава. Однако временами пытались классифицировать все акты имитации, и это ощущалось, как ходьба над пропастью по канату: акты, которые способствуют пониманию физической вселенной (хорошо); акты, которые попросту удобны, дают отдохновение, эстетичны (приемлемо); и те, что служат основой для отказа от реальности (пора подумать об эмиграции).
Голосование о запуске микрозондов закончилось: 72 процента «за», то есть перекрыто требуемое большинство в три четверти; пять процентов не голосовали. (Дело в том, что граждане, созданные после прибытия на Вегу, не допускались к голосованию… в Картер-Циммермане никто и помыслить не мог о подтасовке – Боже упаси!) Паоло удивил такой малый перевес: он слышал только одно правдоподобное объяснение того, как микрозонды могут причинить вред. Интересно, нет ли у проголосовавших против другой, скрытой причины, не имеющей отношения к экологии или гипотетической культуре Орфея? Например, желания и впредь наслаждаться неразрешимостью загадок планеты. Он с некоторой симпатией относился к таким порывам, но куда выше ценил предстоящее удовольствие наблюдения за жизнью Орфея, за ее эволюцией.
Лайсла сказала несчастным голосом:
– Моделирование эрозии береговой линии показывает, что на северо-запад Лямбды в среднем каждые девяносто орфеанских лет накатываются цунами. – Она продемонстрировала данные; расчеты казались достоверными, но теперь в них был только академический интерес. – Мы могли бы и подождать, – настойчиво повторила она.
Герман помахал ей своими глазами-стебельками и спросил:
– Берега, покрытые органическими остатками, да?
– Нет, но условия едва ли…
– Никаких оправданий! – Герман всем телом обвился вокруг балки и радостно задрыгал ножками.
Он принадлежал к первому поколению и был даже старше Орландо – его сканировали в конце XXI века, до того, как образовался Картер-Циммерман. Но за столетия Герман вымел из себя почти все конкретные воспоминания и десятки раз перестроил свое «я». Однажды он сказал Паоло: «Понимаешь, я думаю о себе, как о собственном пра-правнуке. Смерть не так уж плоха, если наращивать ее постепенно. Точная копия бессмертия…».
– Все пытаюсь вообразить, что будет, если другой клон К-Ц натолкнется на что-нибудь поинтересней – вроде существ, роюших ходы в земле, как черви, – пока мы изучаем эти плоты из водорослей, – сказала Элена. Сегодня она облеклась в тело более стилизованное, чем всегда: человеческое, но бесполое, безволосое и гладкое, с невыразительным лицом гермафродита.
– Если они роют ходы в земле, то где они были последние две тысячи лет? – спросил кто-то. Паоло ответил со смехом:
– Вот именно! Но я знаю, о чем ты думаешь: нашли первую инопланетную жизнь, а она, похоже, разумна не более, чем водоросль. Но заклятье все-таки снято. Находим водоросли каждые двадцать семь световых лет. Может, нервная система найдется через пятьдесят? А разум – через сто?
Он умолк, внезапно осознав, что чувствует Элена: лучше бы не просыпаться, если первая инопланетная жизнь оказалась не тем, чего бы хотелось. Он предложил ей мысленный привой, выражающий приязнь и поддержку – она отказалась и проговорила вслух:
– Мне нужно войти в четкие границы, прямо сейчас. Хочу сама этим заняться.
– Понимаю.
Он разрешил неполной модели Элены, созданной, когда они занимались любовью, исчезнуть из его сознания. Модель не имела разума и уже не была связана с прототипом, но сохранять ее теперь, когда Элена пожелала самостоятельности, было бы в некотором роде проступком. Паоло серьезно относился к близости с женщинами. Его прежняя любовница попросила, чтобы он удалил из себя все, что о ней знал, и Паоло это сделал. Теперь он помнил о ней только одно: она попросила ее забыть.
– Падают на планету! – объявил Герман.
Паоло взглянул на панораму, демонстрируемую разведчиком; там были видны первые капсулы, раскрывающиеся над океаном и выпускающие микрозонды. Специальные крошечные устройства превращали керамические оболочки зондов (а затем и себя) в двуокись углерода и несколько простых веществ – только тех, что содержались в дожде микрометеоритов, непрерывно падающем на поверхность Орфея. Зонды не должны ничего передавать: закончив сбор информации, они будут всплывать на поверхность и модулированно менять свой коэффициент отражения в ультрафиолете. А зонды-разведчики должны будут их отыскивать и считывать послания – прежде, чем микрозонды уничтожат себя так же основательно, как это делали капсулы.
– Это надо отпраздновать! – воскликнул Герман. – Я отправляюсь к Сердцу. Кто со мной?
Паоло взглянул на Элену. Она покачала головой и ответила:
– Иди с ним.
– Не передумаешь?
– Нет. Уходи. – Ее кожа приобрела зеркальный блеск, на застывшем лице отражалась поверхность планеты. – Я в порядке. Просто нужно время, чтобы все продумать. В одиночестве.
Герман обвился вокруг балок спутника, растягивая свое змеевидное тело, поигрывая ножками и крича:
– Двинули, двинули! Карпал! Лайсла! Давайте праздновать!
Элена исчезла. Лайсла иронически фыркнула и тоже удалилась, хлопая крыльями в космической пустоте – в насмешку. Паоло и Карпал смотрели, как Герман становится все больше и движется все быстрее – рывок, он весь вытянулся и обмотался вокруг рамы спутника. Паоло сделал свои ступни немагнитными и отлетел в сторону. Карпал последовал за ним. Тогда Герман сжался, как удав, и разломал спутник.
