Здесь было не так темно, сверху сочился тусклый свет. Он взобрался на огромную шишковатую сферу диаметром футов тридцать. Трудно было понять, что это такое, здесь, в ста футах над землей. Кроме этой влажной поверхности, ничего нельзя было разглядеть. Никаких следов листвы не было. Гнезда тоже.
Посередине этой неровной сферы рос еще один ствол или стебель-колонна диаметром футов десять, уходящая прямо вверх, насколько хватало глаз. Оказывается, он еще не добрался до верха. Кора здесь была гладкая и не такая толстая, лезть по стволу было бы трудно, даже с помощью зажимов.
Тиннерман лег и прижался ухом к дереву. Он опять услышал внутреннюю мелодию, слабую, но глубокую. Он представил себе пульсирующую ткань, переплетенные сосуды и движение живительной влаги в волокнах. Под корой была жизнь – либо самого дерева, либо чего-то внутри него.
Минут через десять он встал и вскарабкался на центральный ствол. Он поднимался быстро. С помощью крюков, прикрепленных к пальцам рук, ног и коленей, он полз по отвесной колонне, как муравей. Свет наверху стал поярче, точнее, немного рассеялся мрак беззвездной ночи на безлунной планете. Ствол поднимался все выше и выше, сужаясь, но нигде не разветвляясь. Соседние деревья протягивали к нему свои толстые ветви, голые и жуткие, на них тускло блестели остатки влаги. Но Тиннерман не обращал на них внимания. Пятьдесят футов, семьдесят пять, и вот наконец он поднялся над узлом на столько же, на сколько тот возвышался над землей. Ствол теперь стал диаметром всего футов пять, но продолжал подниматься в зеленой листве.
Мышцы Тиннермана снова напряглись. Поднялся ветер – а может быть, это он поднялся до того места, где ветер. На такой высоте даже самые легкие толчки и раскачивания были опасны. Он обхватил ствол руками и повис на них. Внизу ветви других деревьев образовали свой лес – сказочное сплетение прутьев и темноты, скрывающее под собой все, кроме тонкого стебля, к которому прижимался человек. Наверху появились первые листья. В темноте они казались плоскими и тяжелыми. Он продолжил подъем.
Вдруг ствол закончился. Сузившись чуть ли не до трех футов, он переходил в еще один узел в форме груши, перевернутой вверх ногами, толщиной около пяти футов. Тиннерман взобрался наверх и встал на ноги, давая отдохнуть своим измученным рукам и балансируя. Больше ничего не было – только какая-то растительная шишка в двухстах футах над землей. Вокруг шумела на ветру зелень, внизу же все было темно и тихо.
Ни одна ветка не подходила к шишке ближе, чем на двадцать футов, хотя наверху листва сходилась и закрывала небо, рассеивая слабый свет. Тиннерман осмотрел это пустое пространство, недоумевая, что помешало растениям его заполнить. Может быть, кто-то преследовал здесь добычу?
И вдруг он понял. Его охватил ужас. Весь дрожа, он начал спускаться.
Наступило хмурое утро, но разведчиков разбудил не тусклый свет, просачивающийся сквозь фильтр листвы, словно осадок, и не тепло, впитываемое верхушками деревьев и сбегающее по их стволам, как ночной дождь.
Они проснулись от странного звука – отдаленного шума, как будто большое животное срывает ветки и жует листья. С тех пор, как они вошли в лес, это был первый звук, говоривший о каком-то осмысленном действии. Он был неожиданным и заставил всех троих в тревоге вскочить на ноги.
Вечерний потоп стер все следы, ведшие к гигантскому укрытию, под которым они ночевали. Под баньяном отпечаток сохранился, такой же свежий и глубокий, как и раньше, но один край следа был наполовину размыт.
Слейкер мгновенно оценил ситуацию.
– Значит, следы были свежие, – сказал он, – мы не знаем, куда они вели, сюда или отсюда, но прошел он здесь между дождями. Пойдемте посмотрим, что это за шум.
И он двинулся в путь, держа в одной руке свой рюкзак, в другой – недоеденный космический паек.
Абель колебался.
– Да, свежие – но мы все равно не знаем, куда он шел. Тинни, ты, похоже, не выспался?
Тиннерман ничего не ответил. Они взяли свои рюкзаки и пошли за Слейкером, который уже почти скрылся из виду.
Они догнали его, когда он остановился на краю прогалины. Здесь упало несколько могучих деревьев, и вокруг их мертвых стволов тянулось вверх множество новых побегов. Свет здесь ничто не загораживало, и после лесных сумерек глазам было больно. Шум прекратился.
Впереди в кустах послышался шорох. Через чащу к ним двигалось что-то большое. Из зарослей высунулась змеевидная шея с похожей на кактус головой размером около фута. Голова повернулась к людям, выдвинув кольцо глаз на шестидюймовых ножках.
Трое людей застыли, наблюдая за животным. Голова отвернулась, очевидно, потеряв ориентацию из-за тишины. Шея была гибкая и гладкая, длиной футов десять, туловища видно не было.
– Посмотрите на зубы! – горячо зашептал Слейкер. – Это наш зверь.
Голова мгновенно отреагировала на звук, у нее оказался острый слух. Она быстро продвинулась вперед, в двадцати футах над землей, и через секунду появилось все животное. Его шаровидное туловище диаметром около четырех футов покоилось на нескольких длинных и тонких ногах. Животное двигалось толчками, одна десятифутовая нога поворачивалась по часовой стрелке вокруг туловища, остальные оставались в покое. Тиннерману это напоминало раненую долгоножку. Туловище поворачивалось вместе с ногами, но ему как-то удавалось продвигаться вперед. Вращение, похоже, не мешало животному удерживать равновесие и ориентироваться, кольцо глаз на ножках видело все вокруг.
Слейкер выхватил пистолет.
– Нет! – закричал Тиннерман, но было уже поздно. Слейкер попал в туловище, пробив небольшую, но видимую дырку.
Животное остановилось как бы в замешательстве и опустилось на ноги. Оно не упало. Прежде чем Тиннерман успел вырвать у него оружие, Слейкер выпустил вторую пулю, потом третью.
– Он не нападал, – сказал Тиннерман, не зная, как объяснить то, что ему было известно.
Они смотрели, как чудовище постепенно останавливалось, как из его ран потекла кровь. Оно содрогнулось, потом заколотило ногами по земле – быстро и отчаянно. Координация нарушилась, животное потеряло равновесие и упало. Оно открыло огромную пасть как яркий цветок, как труба граммофона – и издало оглушающий рев, мучительный стон боли и ужаса. Потом чудовище тяжело повалилось на бок.
Несколько секунд трое людей стояли молча, наблюдая за предсмертными судорогами. Ноги животного извивались, как будто они существовали автономно, а голова яростно колотилась об землю, сбивая на удивление хрупкие глазные ножки. У Тиннермана упало сердце – убивать было ни к чему. Если бы он рассказал им о своем ночном открытии...
