Мнения почти поровну разделились между двумя гносеологически сходными гипотезами: проявление сверхъестественных сил и массовый гипноз. Сторонники вмешательства инопланетян остались в явном меньшинстве, что вполне отражало состояние общественного сознания, порядком сдвинутого в сторону иррационального.
Нервозную атмосферу усугубляли непрерывные звонки. От граждан, требовавших немедленных разъяснений, не было отбоя. Оставалось одно: отключить телефоны. Разумеется, столь крайняя, хоть и вынужденная мера, никак не распространялась на «вертушки». Аппараты первой и второй правительственной связи звонили не умолкая. Приходилось отвечать ничего не значащими, обтекаемыми фразами, что только раскаляло раздражение на обоих концах провода.
На беду, вышло так, что злополучную передачу смотрели в семье Президента и в его же администрации, беспокойство выказали премьер и секретарь Совета безопасности, курирующий информацию вице-премьер и лидеры парламентских фракций. Особенно неистовствовала оппозиция — от коммунистов и национал-патриотов до «яблочников». Председатель Комиссии по безопасности прокурорским рыком требовал останкинское руководство на ковер в Думу, а уже упомянутый эксцентричный миллиардер сулил сто тысяч долларов «шутнику», поставившему на уши всю страну. Закавыченное слово явилось вынужденным эквивалентом его ненормативной лексики, сопровождаемой желудочным хохотом с каннибальскими обертонами.
Словно голодные вороны, жаждущие крови, набросились и первые лица из ИТАР-ТАСС, Интерфакса, «Известий», «Российской газеты», «Московского комсомольца», «Независимой», «Сегодня» и т. д. и т. п. Помимо всего прочего, они были на «ты» с руководством канала, что, по меньшей мере, требовало неформальной реакции. С заклятыми друзьями из FTP и НТВ договориться было значительно проще: они мгновенно усвоили, что из пустого вымени не выдоишь ни капли молока. Оставалось лишь использовать сложившуюся ситуацию к собственной выгоде.
Оперативнее всех отреагировала программа МТК «Лицом к городу» в комплоте с дружественной молодежной газетой «Комсомолец столицы», или, в просторечии, «Кость». В совместном патрулировании улиц, помимо телевизионного оператора, приняла участие молодая пара: диктор «Новостей» Варвара Царапкина и необыкновенно пробивной репортер Миша Собеляк, вертлявый верзила с вечно разинутым ртом. В 21.47 они уже были на площади Пушкина, где, по-видимому, особенно заметно проявление таинственных геомантических сил. Недаром именно здесь еще в брежневскую эпоху местные недоросли устроили парад в честь дня рождения Гитлера. Про демонстрации правозащитников и многотысячные тусовки у стендов «Московских новостей» и говорить не приходится. Они еще не успели изгладиться из короткой памяти заметной части населения. Словом, кто только не топтался, не пикетировал у постамента поэта, перенесенного, на беду властей, через главную магистраль столицы. Нет, чтобы справиться у мудрого китайца-даоса!
Короче говоря, фатальное место проявило себя и на сей раз, что существенно отразилось на и без того потрясенном мироощущении среднестатистического москвича.
Не иначе, как злой рок столкнул Мишу с бородатым мужчиной в монашеской рясе, который, изрыгая проклятия, яростно кропил тротуар. Он охотно согласился попозировать перед камерой и даже сделал попытку окропить микрофон.
— Представьтесь, — не переставая ухмыляться, Собеляк выслушал гневные обличения сатанинских сил в лице масонов, сионистов и прочих нехороших людей, включая патриархат и всю правящую верхушку.
— Отец Варнава, — пробасил бородатый черноризец, потянув микрофон на себя, и принялся излагать свое кредо.
Уяснив, что перед ним не совсем канонический архиерей, а представитель альтернативной «катакомбной церкви», Миша быстро завладел инициативой и обратился к партнерше:
— Вам не кажется странным, Варя, что после появления на экране сомнительного субъекта с рогами первым нашим собеседником оказался изгоняющий дьявола, так сказать, экзорцист в постсоветском облике?
— По-моему, это судьбоносная встреча, — догадливо подыграла Варвара. — Вас привела сюда накладка в программе «Время»? — обратилась она к Варнаве, с улыбкой влезая в кадр. — Почему вы выбрали Пушкинскую площадь?
Ответом был поток невразумительных обличений, из чего стало ясно, что самодеятельный экзорцист телевидение ненавидит, а улицы кропит по собственному усмотрению, выборочно и в ему одному известные дни. Более того, он регулярно участвовал в пикетировании телецентра вместе с «Трудовой Россией», а к Пушкину, мягко говоря, относится без надлежащего пиетета.
— Погубили Россию богохульники, декабристы проклятые, — косясь на памятник, Варнава потряс кулаком, но тут же возвратился на стезю современности: — Когда ж это было, чтоб метро и троллейбусы с людьми рвали? Эх! — Он остервенело притопнул. — Кто бы Останкино разметал, гнездо сатанинское — империю лжи!
— Железная логика! — обрадовался Миша. — То, что доктор прописал… Только не слишком ли вы, отче? В телецентре людей-то побольше, чем в троллейбусе, — тысячи. Между прочим, большинство — женщины. Как с точки зрения гуманизма? Уж не попутал ли вас нечистый?
— Ничего, — профессионально отреагировала Царапкина, кивнув Михаилу. — Подрежем и будет в самый раз. А какой нынче вечер выдался! Светлый, теплый. — Она вновь послала улыбку в объектив.
Небо и впрямь светилось сусальным золотом, и даже бензиновый перегар не мог заглушить благоухания цветов на бордюрах и клумбах. На световом табло «Известий» бежали бесконечные номера телефонов и факсов, проваливаясь в небытие, чтобы вновь возродиться в электрическом мельтешении, которое тщилось соперничать в яркости с величавым библейским спокойствием вечной, как мир, зари.
Следующей добычей Собеляка оказалась благообразная старушка в поношенном жакетике с орденской планкой.
— «Время» смотрели? — с ходу подступил он.
— Домой вон иду из магазина, — недовольно отреагировала она, потрясая авоськой с батоном и пакетиком молока. — Тридцать пять лет отбарабанила на Метрострое, а какая у меня пенсия? Как жить, спрашиваю?
— Вы, извините, верующая? — В голове репортера самопроизвольно выстраивался сценарий. Он уже понял, что выезд оказался несколько преждевременным. Искомые очевидцы все еще сидели у своих «ящиков». Опрос, если только дадут камеру, придется перенести на завтра. — В Бога веруете? — повторил уже по инерции.
— А что? — озадаченно осведомилась боевитая пенсионерка, разом утратив негодующий пыл, и, словно прислушиваясь к себе, неуверенно молвила: — Молодая была — не верила. Жизнь-то какая прожита? Только и зажили после войны… А теперь время известно какое. Бог, думаю, есть. Люди ж не дураки.
