— Там видно будет, — блеснул очками Циолковский и вышел.
— Эх, хлопоты… — покачал головой купец.
Тут он заметил, что помещик смотрит на него с испугом.
— Ты-то чего переживаешь, Дрожин? Дай-ка я тебе наливочки еще плесну.
— Слышь, Петр Алексеевич, — проговорил Дрожин, — не летал бы ты сам, а? Пошли приказчика. Убьешься ведь!..
— Ну тебя, право. Летают же другие — и ничего!
— Да кто же летает?! — вскричал помещик. — Немчура всякая, англичане… Так это еще бабушка надвое сказала — то ли летают, то ли оземь бьются. Вот давеча в «Ведомостях» писали, что немецкий корабль «Граф Цеппелин» прямо на Берлин свалился с грузом и уйму народа побил…
— Так то немцы, небось пожадничали, товару много нагрузили…
— Не летай! — тянул помещик. — Сами же нелюди к нам свои товары возят, вот и торгуй с ними…
— Да я торгую, — протянул Жбанков, — только сколь же нам по их цене товар сбывать! Они хоть и нелюди, а за копеечку удавятся!
— Вот ведь принес их нечистый на нашу голову! — в сердцах произнес помещик. — Жили не тужили, а надо ж: прилетели невесть откуда, торговлю затеяли…
— А теперь и мы к ним заявимся, а то опять англичане да французы всю торговлю под себя подомнут. Без посредников дело вести буду!
— А губернатор что скажет? — округлил глаза помещик.
Купец только хмыкнул.
— Губернатор в доле, — сказал он победоносно. — Пятьдесят тыщ на корабль дал!
— Эх, Петр Алексеевич… — вздохнул Дрожин и только головой покачал. — Мастак ты людей уговаривать…
Дрожин встал, оправил сюртук.
— Хороша у тебя наливочка, Петр Алексеевич, но пора и честь знать. Опасаюсь, без меня в усадьбе мужики вишню пересушат. Вишню я сушу, — пояснил он. — Повезу на продажу. Вишня хорошая в этом году. Не пожелаешь у меня купить?
— Там посмотрим, — сказал купец.
— Смотри, Петр Алексеевич. Бывай, значит.
* * *
Последние приготовления завершились только через месяц. Не откладывая дела в долгий ящик, Жбанков велел инженерам готовить снаряд в дорогу немедля. Вот тут и состоялся у него один разговорчик с экономом и управляющим.
— На неделе уже отчаливать будете, а с кем лететь собрались? — спросил эконом.
— Тебе какая забота? — изумился купец.
— Надобно знать! — значительно сказал эконом.
— Ну, положим, Гаврюху беру — приказчика. Мужиков возьму, человек пять, в помощники.
— Мужиков… — эконом сдвинул брови. — Должно быть, шибко смекалистые у вас мужики, ежели хотят снаряд от Земли поднять и к планетам направить.
— К чему ты это?
— Снаряд не упряжка, — вмешался в разговор управляющий. — Его вожжами не постегаешь. Кто этой махиной рулить будет?
Купец при этих словах сильно почесал бровь. Об этом он и не подумал. В самом деле, следовало взять с собой хоть одного ученого человека, чтоб найти дорогу и разобраться во всех трубочках и гаечках, что накрутил господин Циолковский.
— Требуется пилотов выписывать, — сказал управляющий.
— Ну так выпишем, — вздохнул Жбанков. — Вот ты и выпиши, да поскорей.
— Из Англии?.. — спросил эконом, нехорошо улыбаясь.
— Ну, можно и из Англии, — осторожно согласился Жбанков. — А что, наши хуже?
— Наши лучше, — ответил эконом. — Но из Англии дешевле.
— Намного?
— Копеек на десять.
— Велика разница! — усмехнулся купец.
— Как сказать… Ежели пилотов будет трое, — а меньше и невозможно, — то в час на них уже и целых тридцать копеек выйдет. День да ночь — двадцать четыре часа, сами изволите помножить. А лететь вам…
— Постой-постой! — выпучил глаза Жбанков. — Ты говоришь, десять копеек в час? В ЧАС?!
— Да не десять… По полтора рублика в час нынче англичане просят. А немцы — те и поболее.
— Полтора рубля в час! — набычился купец. — Побойся Бога, Николай Гаврилыч!
— А сколько же положить? — спросил эконом.
— Ну, может, в день копеек шестьдесят, — проговорил Петр Алексеевич.
— За шестьдесят копеек извозчика ломового извольте нанимать. Да и то самого плохонького. Из Москвы или Питера выписывать в два раза дороже выйдет…
— Подите, братцы, — сказал Жбанков, махнув рукой. — Мне посидеть надо, покумекать.
Когда они вышли, Жбанков вскочил и начал возбужденно кружить по кабинету. Известие о почасовой оплате подрубало весь прожект на корню. Никаких барышей не хватит, чтоб умерить непомерный аппетит пилотов. Но снаряд уже построен, и весь город наслышан, что купец Жбанков полетит к планетам. Отменить — потеряет и деньги, и уважение. Всякий скажет: «Э-э-э, Жбанков… Кисель, а не мужик — весь уезд взбаламутил, деньги истратил, а вышел пшик». Нет, так нельзя.
Петр Алексеевич подошел к окну и посмотрел на гигантский корпус, вытянувшийся, что твоя каланча. Он был уже покрашен, и теперь работники выводили на боку большими затейливыми буквами: «Князь Серебряный».
Через пару минут он завидел внизу рыжие вихры своего приказчика Гаврюхи и немедля позвал его к себе. Гаврюха — молодой, но честный и смекалистый парнишка — быстро поднялся и замер перед купцом.
— Ну вот что, Гаврюша. Ступай-ка безотлагательно в депо и найди мне троих мужиков, чтоб лететь со мной к планетам. Они все ж к технике касательство имеют. Скажи, даю по сорок копеек в день. Ежели не захотят — сули по пятьдесят. А совсем худо будет — была не была — рупь в день и процент с торговли, кто станет помогать.
Гаврюха кивнул и выскочил за дверь.
К вечеру он вернулся с хорошими новостями. Троих мужиков он нашел, те согласились лететь за шестьдесят копеек. Гаврюха не стал, правда, уведомлять барина, что мужики показались ему какими-то чудными.
— Завтра утром их ждите, придут, так сказать, для зрительного знакомства, — заключил приказчик. — Смею заверить, отбудете скорее в компании, нежели в одиночестве.
— Как так «отбудете»? — удивился купец. — В каком таком одиночестве? Да ведь ты со мной полетишь.
Улыбка у Гаврюхи мигом съехала набекрень, а после и вовсе пропала. Он по привычке кивнул, правда, как-то деревянно, и пятясь выбрался из кабинета, едва не сбив притолоку.
— Ишь… — усмехнулся Петр Алексеевич.
В тот же вечер под впечатлением от такой новости Гаврюха напился в лоск и ходил по кабакам, говоря всем, что барин увозит его к планетам. Мужики его жалели, угощали вином и вздыхали, сокрушенно качая головами.
Но наутро он опять стал бодр, весел и услужлив. Гаврюха умел примерно слушать хозяина.
* * *
Как ни был далек день отбытия, а подкрался он быстро и неожиданно. Проснувшись однажды утром, Жбанков сообразил, что сегодня, и ни днем позже, пора в путь.
