Мисс Миткин, сидевшая в приемной, поздоровалась с ним, зевая.
— Доброе утро, — сонным голосом произнесла она. — Мистер Барт сегодня не придет.
Буркхардт хотел что-то сказать, но удержался. Повидимому, она не знала, что Барта не было и вчера, так как оторвала листок календаря с датой 14 июня, оставив листок с «новой» датой — 15 июня.
Нетвердой походкой Буркхардт прошел к своему столу и невидящими глазами уставился на утреннюю почту. Она была еще не вскрыта, но он знал, что в конверте из Отдела распределения находится заказ на две тысячи кубических метров звукопоглощающей черепицы, а в конверте от «Файнбек и сыновья» — рекламация.
Лишь много времени спустя он заставил себя распечатать письма. В них оказалось то, что он предполагал.
Когда наступил час завтрака, Буркхардт, движимый каким-то предчувствием, предоставил мисс Миткин пойти первой. Она ушла, слегка обеспокоенная его неестественной настойчивостью. Зазвонил телефон, и Буркхардт с отсутствующим видом снял трубку,
— Городская контора «Контрокемиклс», говорит Буркхардт.
Голос в трубке ответил: «Это Свансон» — и умолк.
Буркхардт напряженно ждал, но телефон молчал.
— Алло?
Снова молчание. Затем Свансон печально спросил:
— Все еще ничего, а?
— Что ничего? Свансон, вам что-нибудь надо? Вчера вы подошли ко мне и проделали то же самое. Вы…
Голос хрипло прошептал:
— Буркхардт! О боже мой, вы помните! Оставайтесь на месте… Я буду через полчаса!
— О чем это вы?
— Неважно, — радостно заявил маленький человечек. — Расскажу вам обо всем при встрече. Ничего больше не говорите по телефону, — возможно, кто-нибудь подслушивает. Просто ждите меня на месте. Погодите минуту. Вы будете один в конторе?
— Скорее всего нет. Мисс Миткин, вероятно…
— Черт возьми! Послушайте, Буркхардт, где вы завтракаете? Как там, достаточно шумно?
— Да, пожалуй, так. Ресторан «Кристалл». Это примерно за квартал от…
— Я знаю, где он. Встречу вас через полчаса!
В трубке щелкнуло.
«Кристалл» уже не был окрашен в красный цвет, но в нем было по-прежнему жарко. По радио теперь передавали музыку вперемежку с рекламой. Рекламировали Фрости-Флип, сигареты Марлин — «они санированы», промурлыкал диктор, — и конфеты Чоко-байт.
Пока он ждал прихода Свансона, девушка в целлофановой юбке, какие носят продавщицы сигарет в ночных клубах, прошла через ресторан, неся на подносе крошечные, завернутые в алые бумажки конфеты.
— Чоко-байт вкусные, — прошептала девушка, подойдя вплотную к его столику. — Чоко-байт вкуснее всего на свете!
Буркхардт, внимательно высматривавший странного маленького человечка, не обратил внимания на продавщицу. Но, когда она высыпала горсть конфет на соседний столик, улыбаясь сидевшим за ним посетителям, он поймал ее взгляд и подскочил от удивления.
— Как, мисс Хорн! — воскликнул он.
Девушка уронила поднос с конфетами. Буркхардт вскочил.
— Что с вами?
Но она убежала.
Директор ресторана подозрительно посмотрел на Буркхардта, который снова сел на свое место и пытался принять беззаботный вид. Ведь он не оскорбил девушку! Может быть, подумал он, это просто очень строго воспитанная молодая особа — несмотря на голые ноги под целлофановой юбкой — и стоило ему с ней заговорить, как она решила, что он будет приставать.
Смешная мысль. Буркхардт недовольно нахмурился и взял со стола меню.
— Буркхардт! — раздался настойчивый шепот.
Буркхардт бросил взгляд поверх меню и вздрогнул. На стуле напротив него в напряженной позе сидел маленький человечек по фамилии Свансон.
— Буркхардт! — снова прошептал он. — Уйдемте отсюда! Они уже напали на ваш след. Если хотите остаться в живых, идемте поскорее!
Спорить больше не приходилось. Буркхардт с извиняющимся видом улыбнулся директору и вышел из ресторана вслед за Свансоном. Маленький человечек, казалось, знал, куда идет. На улице он схватил Буркхардта за локоть и торопливо потащил за собой.
— Вы видели ее? — спросил он. — Эту женщину, Хорн? Она в телефонной будке! По ее вызову они будут здесь через пять минут, уж поверьте мне, так что надо торопиться!
На улице было людно, сновали машины, и никто не обращал внимания на Буркхардта и Свансона. В воздухе ощущалась бодрящая свежесть. Похоже больше на октябрь, чем на июнь, подумал Буркхардт, что бы там ни говорило Бюро погоды. И он чувствовал себя дураком, идя за этим сумасшедшим человечком вниз по улице, убегая от «них» неизвестно куда. Человечек, возможно, свихнулся и, несомненно, чего-то боялся. А страх, как известно, заразителен.
— Сюда, — задыхаясь, произнес маленький человечек.
Это был другой ресторан, вернее, закусочная, второразрядное заведение, где Буркхардт никогда не бывал.
— Прямо через зал, — прошептал Свансон, и Буркхардт, как послушный мальчик, прошел мимо множества столиков в дальний конец ресторана.
Здание было построено в форме буквы Г, с фасадами на две улицы, под прямым углом друг к другу. У двери Свансон окинул холодным взглядом вопросительно смотревшего на них кассира; они вышли и перебрались на противоположный тротуар.
Теперь они находились под ярко освещенным стеклянным навесом у входа в кинотеатр. Выражение напряженности на лице Свансона исчезло.
— Мы убежали от них! — ликующе прошептал он. — Теперь мы почти у цели.
Он подошел к окошку и купил два билета. Буркхардт поплелся за ним в зал. Это был будничный утренний сеанс при почти пустом зале. С экрана доносились ружейные выстрелы и конский топот. Одинокий билетер, прислонившийся к блестящим латунным перилам, мельком взглянул на них и вновь стал смотреть на экран. Свансон вел Буркхардта вниз по устланным ковровой дорожкой ступеням.
Они очутились в совершенно безлюдном фойе. Там были три двери: «Для мужчин», «Для женщин» и еще одна, на которой золотыми буквами значилось; «Администратор». Свансон прислушался и тихонько приоткрыл последнюю дверь.
— Все в порядке, — сказал он, махнув рукой.
Буркхардт прошел вслед за ним через пустой кабинет к другой двери, вероятно, стенного шкафа, так как на ней не было никакой надписи. Но это оказался не стенной шкаф. Свансон осторожно открыл дверь, заглянул внутрь, затем кивнул Буркхардту, чтобы тот шел за ним.
Это был туннель с металлическими стенами, ярко освещенный, пустой и безлюдный. Он тянулся в обе стороны.
Буркхардт удивленно осматривался. Одно он знал, и знал совершенно точно: никаких туннелей под Тайлертоном не существовало.
