– А здесь довольно мило, – задумчиво произнесла моя партнерша, как будто пришла сюда впервые.
Я подумал, что, если она сейчас спросит, отчего я раньше ее сюда не приводил, придется надеть ей на голову ведерко со льдом.
– Мне томатный сок, – бросил я бармену.
Если вы не хотите надрызгаться, как свинья, но не уверены, подают ли в гадюжнике, в который вас забросила судьба, что-либо, не вызывающее опьянения, – смело заказывайте томатный сок, ибо я не знаю ни одной забегаловки в Калифорнии, где не готовили бы “Кровавую Мери”.
– Боевая девчонка, – подмигнул мне Гарри, усердно делая вид, будто полагает, что Френки нас не слышит. – Держит вас в ежовых рукавицах, верно, сэр? Даже пить не позволяет. Заходите как-нибудь вечерком один, без нее. Познакомлю вас с девочками. Они не такие…
Франсуаз повернулась к нам и поставила свой бокал как раз на то место, куда расторопный бармен собирался поставить стакан с томатным соком. На мгновение его рука замерла, и вязкая темно-красная жидкость качнулась между стеклянных стенок, угрожая испачкать рукав моего пиджака. Гарри озадаченно выпучил глаза, и я понял, что ситуация с моим напитком вышла из-под его контроля.
Я вскинул руку и героическим усилием подхватил накренившийся было стакан. Бармен торжествующе улыбнулся мне, как футболист своему товарищу, с которым они только что умело разыграли мяч и забили красивый гол в ворота противника.
– Постарайся поменьше махать руками, – недовольно произнесла Франсуаз. – Ты чуть не вывернул мне бокал прямо на платье.
Подол ее одеяния был настолько короток, что если бурда, которую она тянула через соломинку, и могла что-то облить, то только колени моей партнерши. Я немного отпил из своего стакана и с омерзением водрузил его на стойку. Если человек, делавший этот сок, на самом деле полагал, что выжимает помидоры, – он здорово ошибался.
– Не нравится? – сочувственно поинтересовался бармен. – Вот то-то и оно. Был у нас один клиент, заходил с женой. Так она ему тоже спиртное брать в рот запрещала. Говорила – язва у него и все такое, – он неопределенно помахал в воздухе рукой, забыв, что держит в ней грязную тряпку для вытирания стойки. Кончик попал мне по лицу, и я безуспешно попытался отодвинуться.
Бармен нагнулся над стойкой и приблизил свое лицо к моему.
– Она говорила, сэр, – заговорщическим тоном прошептал он, – что ежели муж будет продолжать пить, то и двух лет не проживет из-за своей язвы.
– И что же случилось?
Я постарался отвернуться от бармена, но тут же увидел Франсуаз, которая продолжала потягивать напиток из бокала. Зрелище того, как кто-то может пить подобное, показалось мне гораздо страшнее, и я вновь устремил взгляд на Гарри.
– Он с ней развелся! – торжествующе провозгласил бармен, так что сидевшая справа от меня женщина всполошенно к нему повернулась, как будто речь шла о ее муже. Впрочем, как знать, может, так оно и было.
– С тех пор, – Гарри чуть ли не хватал меня за лацканы пиджака, – он приходит сюда каждый вечер, выпивает бутылку белого вина и веселится с девочками.
– А как же его язва? – я вновь поднял стакан и сунул внутрь нос – мне хотелось понять, из чего же все-таки его приготовили.
– Язва у него прошла через год. Оказалось, что все было из-за нервов – жена его доставала.
С этими словами Гарри разразился приглушенным смехом и хлопнул меня по плечу, как будто только что рассказал полунеприличный анекдот. Франсуаз неодобрительно повернулась ко мне – ей не нравится когда я, по ее мнению, начинаю недостойно вести себя в общественных местах. Гарри все не мог успокоиться и вновь толкнул меня, в результате чего добрая половина содержимого моего стакана пролилась вниз и начала медленно растекаться по коленям моей партнерши.
Франсуаз подняла на меня осуждающий взгляд, как бы говоря – вот что бывает, когда ты начинаешь непристойно себя вести. Она всегда носит в сумочке носовой платок, но никогда им не пользуется, поэтому я привстал с табуретки, вытаскивая из кармана свой.
Тем временем Гарри, развив небывалую скорость, выскочил из-за стойки и стоял уже перед Франсуаз.
– Не волнуйтесь, мадемуазель, сейчас я все исправлю.
С этими словами он поудобнее перехватил грязную тряпку, которую продолжал сжимать в руках, и несколько раз смачно провел ею по ногам Френки.
Франсуаз поднялась, бармен инстинктивно отшатнулся и чуть не упал, натолкнувшись на подходившего сзади человека.
– Опять обливаешь посетителей, Гарри, – мелко захихикал Хэнк, разболтанной походкой приближаясь к стойке. – Ты такой у нас неловкий.
Франсуаз так резко вырвала у меня из рук платок, что я подумал, как бы вместе с ним она не уволокла и кусок моей кисти. Потом она с независимым видом уселась обратно на табурет. Сидевший справа от нее мужчина встал несколько секунд назад, очевидно, опасаясь, как бы не произошло потасовки, в которой досталось бы и ему.
Воспользовавшись освободившимся пространством, Френки поставила ногу на пустое сиденье и начала сосредоточенно оттирать томатный сок и жирные пятна. Если у нее и были какие-то шансы справиться с первым, то одолеть без мыла грязь, старательно соскобленную барменом со стойки, не представлялось возможным.
– Ты принес то, что мне надо, Хэнк? – хмуро спросил я.
Подходя к нам, он собирался сесть на свободную табуретку, и теперь ему приходилось стоять. Засунув руки в карманы, он несколько секунд повертелся на месте. Это был ритуальный танец информатора, желающего показать, насколько он крутой.
Гарри грустный вернулся за свою стойку и теперь на противоположном ее конце обслуживал огромного толстяка с висячими усами.
– Эти сведения стоят денег, – заявил Хэнк, закусывая губу.
– Ты хочешь сказать, они будут стоить тебе шкуры, если ребята из восточного поймут, кто их выдал, – жестко усмехнулся я. – Но ведь ты можешь их не бояться, раз живешь в этом квартале.
Френки переменила ногу и стала с тем же усердием заниматься второй. Добрая половина посетителей с живейшим интересом наблюдала за тем, как роскошная девица в коротеньком платье плавными движениями обтирает себе колени и бедра.
А ведь потом именно мне достанется за неприличное поведение.
– Берт, глава восточных – серьезный парень, – ответил Хэнк. – После того, как мы с ним тогда повздорили, я не выхожу из этого бара. Только и есть на что жить – торговать слухами.
Раз старина Хэнк начал прибедняться, значит, пытается набивать цену. Настало время для дела.
Я вытащил из кармана сложенную вдвое бумажку и издали показал ему.
– Получишь в два раза столько же, когда мы все закончим, – сказал я. – И тогда сможешь уехать из города надолго. Если не соврешь, Хэнк.
