Как легок четырехстопный ямб, прямо летит в небеса. Может быть, Пушкин начал восхождение прямо с пятого слоя: перед смертью он видел лестницу и поднимался по ней. Я думаю, неважно, сколько ступеней, главное подниматься.
У винтовой лестницы есть не только подъемы, но и довольно крутые спуски. И не всегда поэт знает, идет ли он вниз или поднимается выше. Здесь самое страшное - остановиться. Неподвижность - гибель поэзии.
Библия сохранила предание о Вавилонской башне - каменной винтовой лестнице, восходящей к небу. Строили её многие народы, но смешались языки, строители не смогли продолжить свою работу, и башня рухнула.
Есть воспоминание о лестнице от земли к небу, которую видел во сне библейский патриарх Иаков. Лестница Иакова стала символом духовного восхождения человека. Это сама поэзия. "Башню" нельзя разрушить, а воздвигается она словно сама собой.
Как хотелось бы продолжить плавное восхождение по винтовой лестнице, уводящей в небо к ослепительной точке "Омега", от Хлебникова и выше, но сегодня он сам остается высшей недосягаемой "Омегой". По его лестнице поэты восходят на небеса. Винтовая лестница уводит человека в космос: поднимаясь ввысь, она скручивается до острия опять же знакомого нам светового конуса. Сначала схождение к острию нулевой точки, а затем разбегание вширь в нижней половине чаши Джемшид. Тангенциальная спираль Тейяра де Шардена превратилась в лестницу, ведущую в небо, туда - выше и выше - к человеку. Здесь в ослепительной, уж невидимой высоте сходятся в точку параллельные Н.Лобачевского.
И все-таки о чем они говорят, эти звезды?
Этот разговор становится понятен внезапно в момент мгновенного единения человека со всей вселенной.
Метакод похож на разорванный свиток: одна половина на небе, другая в душе человека. Только соединив вместе внутренние (душевные) и внешние (звездные) письмена, можно угадать звездный шифр природы, открытый вселенной и человеку.
В 1978 году в Пицунде, на берегу Черного моря, в местах, где причалили аргонавты, плывшие за Золотым руном созвездия Овна, я начал работу над "Звездной книгой". Там же Юнна Мориц, работала над сборником "Третий глаз". За день до нашего знакомства ею были написано стихотворение "Туманность дыханья и пенья":
Вот берег, который мне снится,
И лунные камни на нем,
И вижу я лунные камни,
И знаю, что это они...
И вижу я синюю птицу, небесные розы над ней.
Я вижу небесные розы
И знаю, что это они.
Я вижу небесные розы,
Венки из улыбок мадонн,
Газелью улыбку вселенной,
И знаю, что это они...
И я бы на месте вселенной
Закутала тайну в туман
И пела туманные песни
О тайне в тумане своем!
Туманные песни бы пела,
Когда бы вселенной была!..
И читатель поймет, насколько созвучны были мне эти строки и почему стихотворение печатается в сборниках с посвящением автору этой книги. Слова поэта А.Блока о небе - "книге между книг" - здесь, под небом Колхиды, воспринимались совсем не книжно, а стихи Юнны Мориц из сборника "Третий глаз" я услышал потом, в Москве сквозь телефонную мембрану и как бы сквозь бездну времени, словно сразу после А.Блока зазвучали эти слова:
С какого-то грозного мига,
С какого-то слезного кома
Влечет меня звездная книга,
Как странника - письма из дома.
И множество жизней прожив на земле,
Читаю не то, что лежит на столе,
А то, что за облаком скрыто
И в странствиях крепко забыто.
Видимо, не все было досказано о звездах ещё и в ХIХ веке. Что-то надо договорить сегодня в той же спокойной строгой поэтике, "когда во тьме грудной, во тьме живородящей душа сжимается, как жгучая звезда..."
Откуда-то из космоса надвигался пугающий Парад планет, астрономы опровергали слухи о пагубном влиянии для земли этого редкого космического явления, и многие уже ощущали и предчувствовали, как выстроятся некие астральные ступени от планеты к планете, от человека к мирозданию.
Небо словно скрылось от наших глаз в 30 - 70-е годы на целые сорок лет. Только астрономы знали очертания созвездий. Конечно, где-то там, в туманной дали были Фет, Тютчев, Блок, но уже основательно забывали Хлебникова, а если и вспоминали, то что-нибудь сугубо земное. Что-то мешало нашей поэзии долгие годы, какая-то свинцовая тяжесть гнула к земле. Да и "научная картина мира" безнадежно устарела, отстала от времени. Многое зиждется на догматах VIII и XIX столетий и требует пересмотра. Эту уверенность разделяли многие писатели, художники и поэты. Нельзя построить картину мира, близкую к достоверности, не учитывая творческое воздействие человека на мироздание. Пассивная роль букашек, отведенная нам в космологии ХIХ века, как выяснилось ныне, не соответствует действительности.
Мысленным взором мы поднимемся теперь ещё выше, от очертаний видимых звезд к небу незримому. Там таинственные объекты, получившие неудачное название "черные дыры", таинственные объекты, получившие неудачное название "черные дыры". Какие же они черные, если переполнены внутренним, невидимым для нас светом. Эти звезды не для тех, кто привык доверять только очевидным явлениям. На земле прообразы таких внутренне светлых, внешне невидимых звезд такие поэты, как Федор Тютчев.
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне...
Лишь жить в себе самом умей
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум,
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,
Внимай их пенью - и молчи!..
Световое "молчание" черных дыр на небе сделало их невидимыми для праздного взгляда, но мысленным взором их увидел А. Эйнштейн, а недавно до них добрались и астрономы, нащупали рентгеновскими лучами. Эти звезды невидимы, потому что внутри них столь сильное тяготение, что свет не может вырваться за пределы "внутренних" солнц, Только щупальца радиотелескопов натолкнулись на эти объекты, вполне материальные, но настолько загадочные, что писатели и космологи с поэтическим даром мгновенно облюбовали "черные дыры" как игольное ушко в "рай", на другую сторону зодиака. Что если вселенную можно "вывернуть наизнанку" через "черную дыру"? Если хотя бы мысленно нырнуть туда и посмотреть: что же там?
Тогда мы окажемся в Девяти Слоях вселенной, знакомых нам по китайской космогонии.
Альтист Данилов из романа Владимира Орлова оказался в тех Девяти Слоях. Данилов выяснил, что ныне обострился интерес к проблеме происхождения самих Девяти Слоев. "Тут никогда не было ясности. А теперь вынырнуло много гипотез. Правда, почти все новые гипотезы не слишком далеко ушли от старых. Но были и рискованные, ставившие под сомнение избранность Девяти Слоев и их превосходства, скажем, над землянами. В частности гипотеза "Вывернутого чулка"... Будто бы система, похожая на солнечную, в своем развитии дошла до точки и по всем необходимым законам вывернулась в свою полную противоположность ("В черную дыру и наизнанку!"). Вот и получились Девять Слоев... Когда-то земля была избрана для Девяти Слоев базовой планетой... Но с той поры много воды утекло. Много дыма истаяло..."
