- Мне кажется, что в прошлой жизни я была трамваем, сказала она. - Ты хочешь быть моим вагоновожатым?
- Кончай этот базар, - не вытерпел я ее глупостей, или я тебя застрелю при попытке к бегству!
- Ты такой добрый, - нежно прислонилась она щекой к моему плечу. - Зачем ты хочешь казаться злым? Ты считаешь, что добрые всегда несчастны?
С чего она взяла, что я добрый?! Я не знал, что ответить. Это было слишком сложно. Даже для писателей. Не говоря уже о работниках органов.
- Я - офицер, - наконец, сказал я ей. - Если бы не такие, как я, вопрос о счастье для разных там "добреньких" не стоял бы. Их просто бы не было. Их бы съели более зубастые. Их бы просто физически уничтожили. Как класс. Как вид. Как понятие. Ты знаешь, на чьи деньги существовал Булгаков в последние годы жизни?
- На деньги жены?
- А жена откуда деньги брала? То-то! Ее средствами бывший муж обеспечивал, офицер в большом звании, между прочим.
- Я люблю тебя, - прошептала она.
Я промолчал.
- Почему ты молчишь? Ты меня любишь? - спросила она. Скажи "да", и я тебе открою свой маленький секрет.
- Женщины - как следователи, - усмехнулся я. Главное, любой ценой вырвать признание и в протокол занести.
- Говори, подлец, хуже будет! - изобразила она суровый тон, хватая меня за кудри.
- Да, - сказал я, с удивлением замечая, что самому не противно слышать собственное вранье, как это несколько раз со мной случалось в подобных ситуациях. Или я не вру?
- Умница! - чмокнула она меня в щеку. - А теперь я тебе скажу: я вспомнила, что была вчера на Чистых прудах. Это пока все.
- Уже след, - похвалил я. - А что ты хотела пять минут назад сделать?
- Я хотела пописять! - рассмеялась она.
- Ну сходи. Параша в углу, - из деликатности я отвернулся к стене.
- Нет, - мягко возразила она, - я должна выйти и пойти искать туалет. Это важно.
- Замучался я с тобой. Ладно, одевайся.
Мы оделись, и я вывел ее из камеры. В конце коридора стоял ухмыляющийся вертухай. Я многозначительно показал ему кулак за спиной Анны: "Не дай бог, заложишь!" - и он нагнал на себя непроницаемую личину держиморды. Анна шагала как во сне, с полуприкрытыми глазами. Мы вышли через стальную дверь в другой коридор, два раза свернули направо... Она резко остановилась возле комнаты-склада конфискованного оружия и решительно дернула ручку.
- Это не туалет, - сказал я.
- Я знаю, - спокойно ответила она. - Там было то же самое: я попала не туда.
- И что ты нашла за дверью? - скептически скривился я в подобии улыбки.
- Оружие, - сказала она так же спокойно. - Много оружия. Разное...
Я был потрясен. Дело стало принимать серьезный оборот... Очень серьезный!
- Подпольный склад?! Где? Пока не вспомнишь, где - не выпущу! - вполне официально заявил я ей.
- Давай будем все делать по порядку. Открой дверь.
Я на всякий случай достал пистолет, отпер дверь и пропустил ее вперед, наставив на спину дуло. Она зашла и в задумчивости остановилась перед широким столом, заваленным пистолетами, ножами, кастетами, автоматами и гранатами с прикрепленными к ним бирками. При виде оружия ноздри у нее слегка расширились, как у охотничьей собаки при виде дичи. Лицо ее заметно заострилось и приняло целеустремленное выражение. Секунду поколебавшись (для вида?), она взяла со стола ручную фугасную гранату и легким изящным движением кисти опустила мне в карман кителя.
- Ты что?! - слегка удивился я.
- Возьмем с собой на Чистые пруды.
Я только хмыкнул в ответ. Неужели, она думает, что я повезу ее прямо сейчас на Чистые пруды?! Хотя, "вай нот", как говорят американцы. Не так уж и плохо самолично раскрыть крупное преступление. Засиделся я что-то на одной ступеньке служебной лестницы...
Вслед за этим она прицепила мне на пояс шитый причудливыми псевдо-индейскими узорами кожаный чехол с длинным широким тесаком, типа "Рэмбо".
- Тебе идет, - мило улыбнулась она, будто рассматривала на мне обновку в примерочной. - А веревки нет, случайно? У меня была веревка...
- В кабинете в столе есть катушка с толстой леской.
- Тогда пошли. Мне все равно сумочку забрать надо. А тебе - переодеться.
- Зачем? - спросил я. Мне было интересно, что она ответит.
Она закатила в потолок глазки, типа "глупенький какой":
- Пойдем уже, горе ты мое!
Вот так. Вот так я оказался "ее горем". Цирк, да и только!
7. Над кукушкиным гнездом (сержантский апокриф)
Погоди, Мастер, отдохни, дай мне сказать, я ведь тоже не тварь какая бессловесная. А если сейчас не расскажу, как все было, так никогда и не узнаешь.
Как только за тобой и той стильной дамочкой захлопнулась дверца, я по-свойски завалился в твой кабинет и закинул ноги на стол. Да, насточертело мне в сержантиках слонятся. Я постарше тебя годами буду, а ты меня как пацана гоняешь, пользуешься тем, что я в органах без году неделя. Сам еще то мудило, харить девку в камере, знаешь, что все с рук слетит: сильно тебя начальство любит за выправку, ну и... еще кой за что, сам знаешь, специалист по спецзаданиям ты наш.
О, а сумочка ее так и валяется. Что там у нее, наверное гандоны, по морде видно, что отпетая подзаборщица: щеки впалые, синяки под глазами и пасть от уха до уха. И чего ты, Мастер, на нее запал так? Тоже, нашел королеву красоты... одиночной камеры. Банка с кремом какая-то... Пахнет из нее странно, пасту гоя напоминает. У меня бабушка по материнской линии еврейка (а ты и не знал, не докопался, ебламбеюшка), она все пока жива была сокрушалась, что в семье одни гои, я у нее узнал, что это не евреи то бишь, а вот почему пастой гои начищают бляхи и вообще всякую медь, узнать не успел, померла бабка. А что бы мне не начистить все, как на параде буду. Пойду возьму щеточку. Эка блестит, правда запах странный у пасты, а может я подзабывать стал, старею. Эх, как блестит, пуговицы, как из военторга, а может по ботинкам пройтись, ни фига у нее не убудет, пускай своего любовничка спрашивает, может, он попер. Да и рожу заодно намажу, чтоб прыщами не шла. Халява на все годлява! Что у нас там еще в сумочке имеется? Зажигалка фирменная, однако, надо тоже на дармовщинку попользоваться, свой газ поэкономить.
И вот взял я сигаретку, чиркнул зажигалочкой, и... Помню только вспышка сильная была, потом темень кромешная, и сразу озарение, будто заново родился, так легко стало, как никогда еще не было! Ноги мои плавно оторвались от пола, и, размахивая для балансировки руками, я плавно полетел в направлении сквознячка к окну. И такая уверенность в себе появилась, что даже не страшно из окна выпорхнуть было, но я струсил по старой памяти и пытался зацепиться за стол, вот и уволок сей интересный документик. Держи, Мастер, протоколы не горят!
Нет, мужик, не ведомо тебе, каково это - чувствовать себя легче воздуха, - и главное, понимать, что ничего тебя уже не связывает с землей и ее унизительным притяжением, ведь сколько сил человек тратит только на то, чтобы при каждом шаге отрывать башмак от асфальта! И никто из прежнего начальства мне не указ больше, в небе свой закон: держи нос рулем и чеши по ветру.
