Огненная Дева опустилась на колени перед поверженным воином. Недавно он стоял перед ней, равно могучий и прекрасный, равно беспощадный и жестокий, но главное , он был упоен сильным чувством и отдался ему весь. Сильные могут жить так, что смерть кажется сном. Вина ли смертного в его служении?
Жители города ликовали. Они спасены, спасен великий храм. "Славься, Ахура! Нет меры твоей милости!" - кричали они. Глаз Митры благословлял их радость. Но вдруг померкло светило, ибо плоть ангела, плоть от плоти Господа, затмила его. Люди пали ниц - ничто, кроме ослепляющего пламени, не виделось им. Великий Маг встретил поклоном огненную деву, но та даже не взглянула в его полные муки глаза. Она подошла к мальчику, стоявшему у подножия, единственному не преклонившему колен, и прикоснулась к нему. В тот же миг он узрел ее и потянулся к ней.
"Первым ребенком он будет иметь дочь, которая родит сына. И каждый в той линии через мать будет слугой Ахуры, и каждый сможет поднять огненный меч против зла. Да будет так до скончания веков и после этого тоже будет по воле Господней во имя добра".
Умолкнув, Огненная Дева прошла к алтарю. Очистительный огонь с радостью набросился на сияющее тело, но не успел еще дотронуться до чудесных волос, как она вонзила меч в свою прекрасную грудь. Позабыв о сане, взвыл Мобедан и бросился вслед, в ликующий пламень. Вспыхнули его одежды. Задрожала земля. Огни храма взметнулись в небо и погасли совсем. Заплакали, запричитали люди. Умер огонь, умер Великий Храм. Воля Господа сильнее врага...
Я осторожно прикрыл за собой дверь. Небо было холодным, чистым и настолько синим, что, если долго смотреть на него, казалось, бесконечный морской простор раскинул свои воды. Сияющей рыбой плыло в нем Солнце, но никому и ничему не дарило оно свое тепло. Чудная картина. Но... Но мне недоставало айсбергов, льда и снега, вьюги, пурги - всего того, что я мог бы растопить, развеять огнем, пылающим в моей груди, рвущимся из меня, желающим объять и согреть холодную землю. Но нужно ли ей такое благо? Так тихо, покойно, банально... Деревья, дома и столбы. И воробьи: "Чик-чирик, чик-чирик, тим-тим-тим..." Забавно. Однако, что-то мешает, тянет, тревожит...
- Тим, Тим, - звал меня Эльдар, испытывая сукно моего пальто на прочность.
- Чего желаешь, иудушка? - улыбнулся я ему.
- При-вет, - растерянно ответил мой друг. - Ты в порядке ?
- Непохоже?
- Прости, дорогой, у тебя глаза блестят как-то странно. Что-то там с тобой старуха сделала...
- Уж сделала... Поехали. У меня в загашнике коньячок имеется. Посидим.
- Потом сожжем твой дом и будем голые плясать на пепелище.
- Не возражаю, родной, если это согреет тебя и этот холодный мир.
Иногда у меня возникает впечатление, что я представляю собой редкую коллекцию пороков, которая только и делает, что подводит меня к черте, переступив которую потом долго приходится ломать голову: "Как же так получилось?" и безуспешно искать пути возмещения ущерба, нанесенного либо имуществу, либо репутации, либо тому и другому одновременно. Этот вечер не был исключением. Через час мы сидели у меня и бутылка коньяка, стоящая на столе была уже на половину пуста.
- Сегодня я пью исключительно за твое здоровье, - гордо заявил Эльдар, поднимая очередную рюмку.
Мы чокнулись, он резко опрокинул ее, крякнул, поморщился и прошипел сквозь зубы:
- Ключница делала. Прямо коньячный спирт. Будто огонь пьем.
- Что ты знаешь об огне? О его страсти и его любви?
- Да-а, здесь у меня явный пробел в образовании. Где любовь - там женщины, где женщины - там неприятности. Как гласит восточная мудрость: "Лучшая девочка - это мальчик". И вообще, оставь беспредметные разглагольствования, для этого мне хватает супруги.
- Я хочу рассказать тебе...
- Ты опять об этом. Столько лет прошло. Ну, не любила, не дала - вот еще трагедия! Да, брось ты все к чертям собачим и давай лучше выпьем еще, перебил меня Эльдар, полагая, что я как всегда собираюсь плакаться о своей былой неудачной любви.
Я посмотрел в его веселые, хмельные глаза, усмехнулся и сказал:
- Это не моя история. Она о вере, надежде, о священном огне и запретной страсти. И, наверное, о том, что не дала. Не дала ничего от души, от сердца, ничего кроме жалости и сожаления. И смерти. Случилось это давно, за несколько столетий до того как распяли нищего иудея, за тысячелетие до того, как купец объявил себя пророком.
- Красиво излагаешь! - восхитился Эльдар.
Я согласился с ним и рассказал об Огненной Деве и ее недостойной жертве. Потом была ночь, неслышно унесшая слова и Эльдара.
Открыв утром глаза, я первый раз за многие дни не пожалел об этом. Будто бы и не было трех бессонных ночей и вчерашней попойки - тело невесомо, как пушинка, разум светел, как якутский алмаз. Я ощущал себя чрезвычайно сильным, а взглянув в зеркало, не сморщился, как обычно, а нашел свое отражение если уж не красивым, то достаточно привлекательным. Я настолько был спокоен, что ощущал себя выходцем из китайской пословицы: "Душа человека, который ни к чему не стремится, подобна небу, прояснившемуся после ненастья". Да, я ничего не желал... Быть может, только позавтракать. Что ж, я сделал это с наслаждением. Эпикурейство - не так плохо, если есть чувство стиля и меры. Вот утро было безмерно дождливым. Потоки воды низвергались с неба, но в их шелесте ощущался океан уюта и теплоты, а в этом был стиль. Такой день похож на бутыль старого вина, когда стекло грязно и пыльно, но за ним питье богов и героев. Видеть и пробовать - разные вещи. Глупо лишать себя безвредного удовольствия, ничего не стоящего к тому же. Соответственно одевшись, я отправился в объятия непогоды, но момент встречи оттянул сосед, как будто специально дожидавшийся меня на площадке.
- Как? Как чувствуешь себя? - ласково поинтересовался он, крепко сжав стальными пальцами мою ладонь.
- Лучше Бубликова, - сдержанно ответил я фразой из старой комедии, растирая травмированную руку.
- Да, совсем забыл. К тебе вчера приходил человек. Он стучал и звонил, пока я не вышел и не спросил, что ему нужно.
- А он ?
- Молча повернулся и ушел.
- Интересно. Как он выглядел ?
Сосед задумался. Брови его взлетели над серыми глазами, выражая удивление и сомнение.
- Странно, но я не помню. Могу только сказать - он был в черном. В черном... Одно только черное пятно и осталось в памяти.
- Действительно странно, но не страшно. Нужно - придет еще.
Я кивнул и заспешил вниз, жаждая встречи с серым небом.
Я люблю дождь. Когда шагаешь сквозь пропитанный, пронизанный тугими водяными струями воздух, ощущаешь нечто близкое к тому, что мистики древности называли "катарсисом". Капли бьются о ртутные поверхности луж и в беспорядочном единении кругов, вызываемых ими, тают печали, мельчают неприятности. Сегодня я бродил, испытывая особое удовольствие. Мне нечего было прятать в жидкий металл отражений, ничто не мучило меня. Я просто шел и просто смотрел, и наслаждался жизнью. "Просто" не означает примитивно. Примитив - это не недостаток, а избыток чего-то. Когда во мне созрело ощущение близости к нему, я решил идти домой.
