— Йури-и, — старательно повторил Леек.
Абориген чуть дёрнул головой и назвался ещё раз, чётко выговаривая каждый звук. После пары неудачных попыток Посланник наконец воспроизвёл имя правильно. Звали этого представителя туземной фауны Юрием.
Одарив парня сияющей улыбкой, Леек поднял плоский круг из твёрдой бумаги, используемый, судя по всему, для того, чтобы накладывать еду, и вновь вопросительно вскинул брови.
Юрий поморщился, догадываясь, за каким занятием ему предстоит провести ближайшие часы, но послушно сказал:
— Tarelka.
— Тарэлка.
— О Gospodi, — сказал вдруг туземец не в тему. — Vo chto уа vlip?
Почему-то этот вопрос Леек понял даже без перевода. И подарил бедняге ещё одну сверкающую улыбку.
Данаи.
Этот мир был прекрасен, как может быть прекрасен сон. Ночная пустыня расстилалась вокруг, насколько хватало глаз. Песок, светлый, отливающий едва уловимым серебром, взмывал причудливыми дюнами, излучая голубоватое сияние и освещая необъятные просторы. Но небеса — небеса были чёрными. Чёрными той бархатистой, зеленоватой чернотой, подсвеченной алмазной россыпью звёзд, которая пленяет взор и заставляет сердце невольно биться в предвкушении счастья. Шесть лун — огромных, сияющих различными оттенками серебра — скользили по этому высокому, бесконечному небу. Казалось, нет и не может быть ничего величественней и прекрасней этого затягивающего неба, этих растекающихся дюнами песков.
Скалы разрезали живое серебро дюн чёрными тенями, взмывая ввысь, — узкие внизу, они расширялись кверху, на их плоских вершинах тянулись к серебряным лунам тонкие шпили городов.
Леек застыл, потрясённый обрушившимся на него после пустоты перехода величием. Опасности, боль, новое тело — всё отступило перед этой минутой. Посланник стоял, босыми ступнями опираясь на серебристые пески, и пил глазами эту небывалую красоту.
Его тело было молодо, в крови играла чистая, торжествующая сила. Леек откинул голову и расхохотался, пьяный от осознания того, что в этом восхитительном месте ему предстоит прожить ещё долгие и долгие годы...
...Солнце, величаво поднимавшееся над барханами, залило необъятные просторы золотисто-зелёным светом. Леек уже много часов бежал, зарываясь по щиколотку в песок, подставляя лицо прохладному утреннему ветру, но ни следа усталости не было в юном теле.
Впереди что-то мелькнуло. Длинный караван тёк среди дюн, подобно гигантской змее. Высокие и величественные животные, в густом мехе которых поблёскивали пряжки сбруи, а на спинах мерно качались объёмные тюки. Закутанные в просторные балахоны всадники на тонконогих скакунах двигались рядом, обеспечивая охрану. Примерно дюжина этих стремительных хозяев пустыни отделилась от каравана и, подобно рассветным теням, заскользила к Лееку.
Бежать было бы глупо. Прятаться — бесперспективно.
Посланник остановился на вершине дюны, спокойный, уверенный. Зная, что в случае необходимости сможет справиться с ними со всеми, Леек ожидал первой встречи с обитателями Данаи.
Одинокий человек, обнажённая кожа которого слишком нежна для того, кто умудрился оказаться в самом сердце серебряных песков и выжить. Он, должно быть, казался очень подозрителен приближающимся всадникам...
Они окружили его, быстрые, точно ртуть, на своих изящных скакунах. Предводитель легко соскочил на землю, и в глаза Лееку смело взглянули чёрные, обрамлённые густыми ресницами и потрясающе выразительные глаза. Глаза, которые могли бы заставить позеленеть от зависти любую женщину. Однако линии мощного поджарого тела не оставляли сомнений, что это именно мужчина. Воин. Сын пустыни.
Лицо всадника было закрыто тёмной тканью, фигура скрыта широкой одеждой, но движения и повадка выдавали врождённую уверенность человека, чьи предки в течение многих и многих поколений ходили по этим ненадёжным пескам.
Рука человека скользнула к поясу — Леек напрягся... — и отцепила кожаную фляжку, оплетённую серебром и украшенную причудливым тиснением. Бедуин спокойно протянул воду незнакомому человеку и сказал на вполне понятном, хотя и несколько архаично звучащем койне:
— Отпей, Посланный Богами, здесь телу нужна живительная влага. Мы долго ждали тебя. И ты пришёл вовремя...
* * *
Он едва заметно вздрогнул, просыпаясь, — небывалый срыв для того, кто привык плыть между сном и явью, в любую секунду будучи готовым отразить атаку. А проснувшись, ещё долго лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в звук собственного дыхания и пытаясь понять, как жить дальше.
Ему опять снилась Данаи. Даже после всех самовнушений, после данных самому себе обещаний — ему всё ещё снилась Данаи. Место, ставшее для бесприютного Посланника больше чем домом. Место, которое он вынужден был покинуть, повинуясь воле тех, кто посылал подобных ему в разные миры и времена.
Леек спокойно, размеренно выдохнул. Нет смысла думать об этом. Данаи осталась в прошлом, а он — здесь. В мире, который должен спасти. Если, разумеется, он сможет в нём выжить.
В принципе, пока всё шло не так уж плохо. Если оставить в стороне приземление в помойке и попытку первого же встречного отправить Посланника на тот свет, даже замечательно.
Шёл второй день его пребывания в мире, который, как Леек теперь знал, назывался на местном диалекте Земля. Было ещё с десяток названий, но Посланник пока решил придерживаться этого. Предстояло ещё столько выяснить...
* * *
В ту ночь, когда Леек заперся с Юрием и принялся проверять на юном туземце собственные лингвистические навыки, они поработали очень продуктивно. Посланник призвал на помощь всю свою выучку и тщательно развитые в Академии недюжинные способности к языкам. Ему ни разу не пришлось переспрашивать какое-либо слово — стоило запомнить правильное произношение (а это при уяснении фонемного состава языка происходило очень быстро), и значение намертво впечатывалось в его разум. За какой-то час они прошли названия всех предметов, бывших в комнате, и углубились в сложное хитросплетение глаголов и их разнообразных форм. Посланник беззастенчиво использовал свои невеликие способности к телепатии, извлекая всё, что можно, прямо из разума одурманенного слабостью землянина. Вряд ли парень мог себе представить, сколь многое может узнать тренированный психолингвист о культуре, всего лишь анализируя словарный состав и грамматический строй языка.
Но вот о чём Юрий прекрасно знал, так это о том, что ни одно нормальное человеческое существо не способно усваивать чужую речь с такой скоростью. Сам говоря на нескольких диалектах (что-то, что он назвал английским, испанским и блатным), парень отлично знал, как нелегко даётся смертным понимание совершенно новой для них системы мыслей. Леек ПОЧТИ физически ощущал подспудный ужас, с каждым часом всё нараставший и нараставший в его невольном учителе. Дважды тот пытался его убить. Дважды получал по шее. И совет «не бузить».
