То, что проплывало внизу, нельзя было назвать ни селом, ни городом. Не было административных зданий, кварталов и площадей, не было полей - ни распаханных, ни засеянных. Не видно было машин. Может быть, люди получали все от деревьев?..
Дисколет начал снижаться, почти коснулся вершин и сел на поляне, против светло-синего дома. Открытая терраса ступенями сбегала к земле. Земля была такая же, как у нас: серая, утоптанная ногами; там, где часто ходили, трава была примята... В глубине террасы открылась стеклянная дверь, ведущая из внутренних комнат. Вышел мужчина, пожилой, в светлой одежде. За руку он держал девочку. Тотчас она вырвалась от него и, прыгая по ступеням, устремилась навстречу, как показалось, - нам. Была она тонкая, хрупкая, большелобая, темноглазая, похожая на Лию, бежала со всех ног и кричала что-то веселое. Вот она близко, рядом, приникает глазами к лицу, к нашим глазам...
Вдруг что-то с шелестом развернулось над нами, словно упругий воздух наполнял парус. Исчезли только что светившие нам глаза. Померк свет незнакомой планеты. Прихлынула темнота, взревел ветер - вой урагана. Закачались кругом дымные смерчи, все в молниях, в светящейся электричеством бахроме. Пыль шла стеной, кажется, обжигала и царапала нам лица. Сквозь нее, как фонарь, просвечивал белый шар, такой же, как тот, что стоит против нашей палатки. Облако дыма накрыло его, сдвинуло, покатило на скалы.
- Уго!.. - крикнула Лиа.
Мы вскочили на ноги. В темноте, в буре, бушевавшей вокруг, мы не видели Лии, - чувствовали, что она поднялась во весь рост. Еще раз мелькнул перед нами шар, уже не катившийся, - прыгавший с камня на камень, - и картина исчезла.
- Уго!.. - Лиа кинулась к своему шару.
Тундра звенела от ее крика:
- Уго!..
Боль, страх, отчаяние, призыв звучали в этом единственном слове.
Мы стояли растерянные. Второй раз мы слышали голос Лии очень высокий и звонкий. Она бежала, почти не касаясь земли, будто у нее были крылья, и только следы, вспыхивавшие на влажном мху, говорили, как быстро ей надо бежать, чтобы успеть на выручку другу.
Казалось, и шар чувствовал, что надо спешить, - вспыхнул фиолетовым светом, раскрылся навстречу ей. Все остальное произошло мгновенно: раздался громовой гул, шар подпрыгнул на двадцать, на тридцать метров, на секунду повис, - наливаясь голубым ослепительным светом. Вслед ему, со стоном и чавканьем, поднялось из болота длинное металлическое копье маяк, служивший Лие для приземления. Не успели мы моргнуть глазом, - шар и копье скрылись в низких надвинувшихся на тундру тучах.
3
Четыре дня до очередного сеанса связи минули. Виталий не подошел к передатчику. Не подошел и в следующий вторник. А еще через два дня над тундрой затарахтел вертолет.
- Какого лешего! - ругался летчик, кособоко посадив машину на кочки. - Почему молчали? Травкин разбил кулаки об стол: вызвать!..
Никто из троих пилоту не отвечал. Свертывали палатку, плащи, грузили в кабину рацию...
- Языки проглотили? - не унимался пилот. - Разделает вас начальник, - будьте здоровы!
- Пошел ты!.. - огрызнулся Илья.
Молча сидели в кабине, не глядя в иллюминаторы. Всю ответственность за неудавшийся контакт с планетой гаммы Цефея они взяли на одних себя. Эта ответственность угнетала их. Может быть, не случись с Уго несчастья, все обернулось бы по-другому? А теперь и жертва Ильи оказалась напрасной: память к нему не возвращалась...
Травкия с молодыми геологами не церемонился:
- Что вы мне суете тетрадь? Пишите рапорт, что источник излучения не нашли! Получите среднемесячный, без премиальных...
Большинство геологов были в тайге и в тундра, не знали об этой истории. Но те, кто. оставался на базе, - Башин, коллекторы, - считали рассказы Ильи, Ани и Виталия выдумкой и не верили ничему. Разнос, учиненный Травкиным из-за неудачного поиска, право же казался весомее и реальней всяких фантазий.
Не поверили и тогда, когда на второй неделе по прибытии на базу умер Илья.
Записки Виталия среди прочих ненужных бумаг со стола Травкина попали в конторский архив. Там их и удалось разыскать.
Тетрадь помечена 1951 годом. На ней еще не выцвели черпала от авторучки.
