Все это не сулило мне хорошего будущего. По крайней мере, пока П-шифтер находился на Новом Риме, я был удостоен незначительно медицинского внимания и начал превращаться в нечто, имеющее вид разумного существа. Алахак услышал, что меня нашли, и прислал свои поздравления. Очевидно, он не знал о юридической западне, в которую я попал. До Венца новости доходят медленно.
После всего от избытка душевной доброты люди "Карадок" позволили мне прокатиться на П-шифтере, когда он возвращался на Землю. Все совершенно бесплатно - проявление настоящего расположения. Человек должен быть благодарен за мелкие услуги.
Возможно, более разумным было подождать, пока я смогу перескочить на Пенафлор, где были в основном сосредоточены все космические линии и где находились главные строительные верфи. Но попутные полеты на космических кораблях - нелегкое дело, и мне пришлось пожить за счет благотворительности, пока я был на Новом Риме. По крайней мере, "Карадок" согласна была кормить меня овсянкой. В обмен на свои паршивые деньги. Кроме того, я чертовски устал и единственное, чего мне хотелось - удрать домой и спрятаться. Земля - вот дом, который у меня был. Может быть, меня там никто не знал (кроме старого Хэролта), но я там начинал. Там я родился (по крайней мере, я предполагал, что это так - хотя этому и нет надежного подтверждения, и вполне возможно, что меня туда зашвырнула в раннем возрасте).
Так или иначе, путь мой окончился в Нью-Йоркском космопорту. Мелочи у меня в кармане было ровно столько, чтобы купить себе пару раз еду и проехать на автобусе до города, вот и все. Дело было не в том, чтобы ехать в сам Нью-Йорк - порт, практически, тоже был городом, и, если мне и суждено было найти работу, то, конечно же, здесь.
Помня о том, что даже приговоренный к смерти имеет право на хорошую еду, я нашел дешевую харчевню в северной части портового жилого комплекса и снова вкусил восторг от искусственной пищи. Можно сказать, что это была моя первая приличная трапеза за два года. Что ни говори, а на вкус она была прекрасна, особенно в сравнении с овсянкой, обычной в космическом полете, и чужеродной травой.
После того, как я уделил время ублажению своего желудка, я откинулся назад, расслабился и позволил себе чуть-чуть пожалеть самого себя.
Это отворило дверь.
- Какой смысл горевать об этом?
Я объяснил, что не горюю. Я ни в коей мере не являюсь рабом своих эмоций. Я сказал ветру, что просто сожалею о наиболее неудачных сторонах сложившейся ситуации, и думаю, что все изменится к лучшему.
- Ты притворщик, Грейнджер, - сказал ветер. - Железным тебя не назовешь. Ты чувствуешь, то же, что и все остальные. Тебе просто стыдно в этом признаться.
В то время ветер еще недолго находился со мной. Поэтому он ошибался. Он уютно устроился у меня в голове, но еще не совсем акклиматизировался. Он все еще не знал меня, не говоря о том, чтобы меня понять.
Оставь меня в покое, попросил я. Кончай спорить. С этого момента я решил думать о ветре, как об одушевленном существе. Я решил, что это будет существо мужского пола. И не потому, что его голос и манеры были мужскими, а просто потому, что придать ему женский пол означало бы внести некие сексуальные тона в это присутствие, кстати, совершенно незаконное. Ветер так и не рассказал мне о себе ничего, кроме того, что он был выброшен на скалу Течением Алькионы точно так же, как и я. Я ничего не знал ни о его природе, ни о его истории. Только то, что он собирался остаться со мной на всю жизнь и что он, казалось, был настроен уважительно по отношению к своему новому дому, чего заслуживает хороший дом. Мне говорят, что дети часто разговаривают с несуществующими друзьями, но с возрастом это проходит. Иногда мне кажется, что просто с возрастом они перестают рассказывать другим о своих несуществующих друзьях.
Было поздно - около полуночи - и хозяин вышвырнул меня прежде, чем я успел насидеться у него на стуле. Оказавшись на холоде, я сразу же снова нос к носу столкнулся со своими проблемами. Куда мне идти и что делать?
Пришлось идти искать Хэролта. Никого другого у меня не было на всей планете и, конечно, никого в окрестностях Нью-Йорка. Естественно, надо было идти туда - действительно, единственный шанс. Но мне было неохота, потому что я знал, что скорее всего никакого Хэролта не найду. Он, казалось, не знал, что такое возраст и время, но это было семь лет назад. Уже тогда он был стариком. В земных условиях, особенно в условиях Нью-Йорка, люди редко доживают до шестидесяти, а Хэролту столько должно было исполниться еще десять лет назад. Яд у Земли накапливаются у всех ее детей: какими бы сильными и несгибаемыми они не были. А умственный стресс от образа жизни, которую мы не понимаем, держит в напряжении наши сердца. Даже в последний день своей жизни, я уверен, Хэролт работал. Но не мог же он жить вечно.
Не хотел бы я прийти к двери Хэролта, постучать и услышать от открывавшего мне незнакомого человека, которому наплевать на то, жив Хэролт или нет, что с таким именем там никто не живет. Но что мне оставалось?
Я был в десяти милях от дома Хэролта и уже прошел три мили или четыре от космодрома. Но тем не менее, я все еще тащился в правильном направлении. Я был не в лучшей своей форме после двух лет жизни на Могиле Лэпторна (так я экспромтом назвал этот мир), а впереди было еще десять миль. Я потратил более трех часов, и когда, наконец добрался, то одеревенел от холода и смертельно устал.
Никаких признаков жизни я не видел.
Хэролт жил над своей мастерской, где ремонтировал различные приборы, необходимые для нормальной работы средств передвижения различных типов автомобилей, кораблей, даже летательных аппаратов. Казалось, мастерская должна быть полна инструментов, верстаков, незаконченной работы, всяких обломков и запахов масла. Но этого не было. Я попал внутрь, открыв незапертую дверь. Было ясно, что здесь недавно убрали. От Хэролта осталась только маленькая кабинка в одном из углов мастерской. Я включил в кабинке свет и заглянул в ящики стола.
Ничего. Выметено все до последнего клочка бумаги. Хэролт умер, это ясно. Он забыт. Стерт с лица Земли.
Кресло в кабинке было закреплено на петлях таким образом, что его можно было временно превращать в кровать. Хэролт жил очень близко к своей работе. Здесь внизу он не спал - так уж получилось: его собственная кровать была наверху. Однако, он ночевал и здесь - иногда, когда ему этого хотелось. Чтобы быть готовым к работе в любой момент. Я здесь тоже иногда спал, но это было почти двадцать лет назад. Я разложил кресло и лег на него.
Было чересчур холодно, и я не мог чувствовать себя уютно, но через некоторое время мне удалось погрузиться в сон.
