Вскоре загорелся верхний свет, туман испарился, и к барьеру вышли довольные разведчики.
— Стажера, как муху, размазало, — электронщик сунул гермошлем в шкаф. Любой на его месте со стыда бы сгорел, исчез бы с глаз, а он — уже и шахматы приготовил.
— На Земле мало тренировался, — Александр двинул ферзевую пешку на два хода. — Думал от курсов как следует отдохнуть. Один раз вместо тира подался в музей. Увидели «глюк» — моментально пропустили. Картин там навешно до безобразия много.
— Хотел, наверное, перещеголять придурков, — командир Зонда-восемь достал из холодильника банку фруктового пива. — Ну понимаю, не понравилась рожа намалеванная — плюнь. А зачем за «глюк»-то хвататься?
— Народ сплошь какой-то чокнутый пошел, — археолог навис над шахматной доской. — Все рвутся в паутинные уголки, и редкая душа забредет на выставку с Первой линии, а там одними снимками мертвых планет залюбуешься.
— Вот именно — мертвых, — электронщик оттеснил археолога и сдела встречный ход ферзевой пешкой. — Предложил бы ты публике хотя бы скелет инопланетянина был бы полный порядок, а то лишь намеки, смутные следы, шаткие гипотезы.
— Я что, виноват, если не угостили на славу? Но ведь сам факт тотального уничтожения говорит в пользу внеземников. Какой надо разум, чтобы подчистую смести на сотне планет жизнь!
— Да не было там никакой жизни, — командир достал вторую банку пива. — По крайней мере, разумной. То, что мы принимаем за сознательное действие, может вполне оказаться стихией. Какой-нибудь энергетический смерч.
— Но ведь у мертвых планет идеальное расположение для возникновения жизни! Она обязана была возникнуть и эволюционировать, и наверняка в гуманоидном направлении.
— Итог эволюции налицо, — электронщик поставил коня под пешку. — Шах!
— А могли бы эти цивилизации оставить нам в наследство вирус уничтожения? — Александр принял жертву. — Например, любой, кто соприкоснулся с мертвыми планетами, уже потенциальный разрушитель?
— Лучше, Глинс, научитесь владеть «глюком», — командир швырнул банку под шкаф. — И не задавайте такие вопросы в Первой линии…
Астероидное картирование Зонда-десять в нейтральной зоне подходило к концу. Стажер Глинс отличался исполнительностью и необыкновенной любознательностью. Штурман Лопес охотно отвечал на любой его вопрос. У них даже вошло в привычку коротать время после ужина в рубке.
Как обычно, Александр сидел у экрана переднего обзора, то и дело поглядывая на штурмана, который старательно чистил «глюк».
— Поговорим? — Лопес положил бластер на колени. — Устал молчать.
— Опять о мертвых планетах? — Александр включил экран. — Надоело.
— А ты знаешь, что разведка — самое паршивое, самое нудное, самое противное, самое тяжелое занятие на свете?
— Такие слова из уст ветерана? Непостижимо!
— Улыбайся, пока улыбается. «Мертвяки» тебя быстро отучат. Они как черепа. Смотрят черными глазницами, давят на сердце, корежат душу…
— Все пугают. На лайнере, на Базе, на Зонде… Сговорились, да?
— Изуродованные до платформ континенты — это не шутка. Гниющие коросты бывших океанов — не шутка.
— Я думал, разведчикам чужды сантименты.
— Пацан ты еще, — Лопес поднес бластер к губам и дыхнул на ствол. Думаешь, наш Зонд просто так перевели на картирование? Когда меня из резерва назначили к самому Бугрову, я обрадовался. Думаю, хоть на подмене с таким командиром поработать, а нас — в нейтралку для отдыха. Потом убирают оператора и суют нам стажера. Не обижайся, но Бугров отвык быть нянькой. А все почему, не догадываешься? Прежний штурман во время отпуска на Земле свихнулся!
— Как интересно! Не мог раньше об этом рассказать?
— Тихо, не кричи. Командиру обещал молчать. Не выдавай.
— Штурман, штурман… Наверное, тот, который в музее побывал?
— Он самый. Теперь убедился в действии мертвых планет? То-то!
— Ты уверен?
— Еще бы! На себе испытал. Жуть… До резерва на Зонде-три помотался вдоволь. Аутотренинг не помогает, гипносон не действует, психостабилизаторы жрешь пачками — никакого эффекта.
— На Базе знают?
— Координатор давно с этим борется. Сначала в качестве разрядки ввел астероидное картирование в нейтральной зоне. Молодец! После такого отдыха любая мертвая планета будет в радость, не правда ли? А помнишь, я тебе про Передышку рассказывал на днях? Это тоже его идея.
— Да я так толком и не понял. Название вроде забавное — Передышка.
— Гордость Координатора. Раньше было как? Первая линия — нейтралка, нейтралка — Первая линия. Никакого разнообразия. Мертвые планеты ненавидишь, астероиды ненавидишь… Сплошная тоска. Решил Координатор облегчить жизнь разведчикам и отцапал у Академии тихую, скромную планетку. Вот ее разведчики и окрестили Передышкой…
— Она что, в Первой линии, одна из мертвых?
— Дурак… Какой же отдых на «мертвяке»? Конечно, в нейтралке. Включи экран — полюбуйся.
— Вспомнил! Ты мне ее в самом начале показывал. Мол, оттяпали сладкий кусочек.
— Да, академия поупрямилась, но все же отдала Передышку в знак уважения к Дальней разведке. Правда, с условием, чтобы их Станция продолжала функционировать. Теперь разведчики посменно пребывают на Передышке в качестве дежурных наблюдателей. Курорт. Сплошь пустыня. Вот только на прогулки надо скафандры надевать.
— Ты что, уже побывал там?
— Разбежался… Мне еще пару «мертвяков» отработать — глядишь, и попаду на Передышку. Бугрову предлагали, так он, дурак, отказался.
— Слушай, а почему Бугров все время молчит и волосы у него постоянно мокрые?
— Стыдно мне за вас, уважаемые, — Бугров вошел в рубку, приглаживая ладонями шевелюру. — Моете командиру косточки в его отсутствие?
— Стажера после картирования на Передышку потянуло — страшно представить, куда его потянет после мертвых планет, — Лопес засунул бластер в кобуру, встал. — Провел разъяснительную работу.
— Меня на Передышку не заманишь, — Александр тоже поднялся. — Надо быть последним идиотом…
— Вполне зрелый для стажера вывод. А теперь марш оба спать! Получен график выхода в Первую линию. Она, родимая, любит бодрых и энергичных.
— Дождался! — Александр подскочил к пульту и включил все обзорные экраны. — Прощай, нейтралка, прощайте, астероиды!
— Нет, и чему пацан радуется? — Лопес остановился в дверях. — Там же сплошная смерть…
Глинсу не спалось. Он лежал на спине и смотрел в черную дыру вентилятора. Оттуда тянуло сквозником. Лопасти шелестели, как листья старой дуплистой липы.
