Каракули Арбора произвели желаемое действие:
- Да, сэр, - ответил сержант, возвращая листок, - Только не потеряйте его, сэр!
Он выбежал за дверь и топот постепенно затих дальше по коридору.
Появление патруля вернуло меня к действительности: все наши жизни висят на волоске, а Поупа словно бы ничего, кроме моего прошлого, не занимает!
- Доктор Поуп, вы, кажется, сказали, что у вас есть некоторые предположения, кто мог похитить антивещество?..
Поуп задумчиво выпустил облачко сизого дыма.
- А... да, что-то такое я вроде бы сказал. А знаете, Крэтчит, война, которую ведет Альянс, не слишком-то популярна. Немалое число людей считает, что эти двенадцать колоний... ведь их уже двенадцать, если не ошибаюсь?.. что они имеют право на независимость, имеют право сами определять свою судьбу...
Я невольно обвел взглядом пустые столики. Разговор не слишком обычный в царстве военных. И особенно на Нью-Хэнфорде. А уж если его заводит научный директор проекта-то и подавно.
Мое тревожное смущение вызвало у Поупа улыбку.
- Будет вам, Крэтчит! Конечно, тут всюду вмонтированы микрофончики, но генерал все это слышал от меня и раньше. Я ведь просто излагаю факты. С конца двадцатого века прошло более тысячи лет. Хотя не отрицаю, генерал Арбор может послужить неплохим призраком кого-нибудь из воротил тогдашнего военно-промышленного комплекса. Несколько осовремененным, конечно.
В тот момент я не понял подтекста его слов, но мне была известна его привычка прибегать ко всяким историческим и литературным параллелям. Во всяком случае, легче мне от них отнюдь не стало. А вдруг Поуп проверяет, насколько я лоялен?
- Послушайте, доктор, - сказал я, - конечно, меня не так уж огорчает, что я не на фронте, но в войну я верю и верю в то, чем мы тут занимаемся.
Вранье, естественно, и я не сомневался, что Поуп отлично это понимает, но что мне оставалось? Тем более если Арбор нас подслушивает.
Изо рта Поупа вырвался бесформенный клуб дыма.
- Ничего иного я и не предполагал, Крэтчит. Я имел в виду лишь то, что у нас здесь, на Нью-Хэнфорде собрано свыше двух с половиной тысяч совершенно разных индивидов, относящихся к Альянсу каждый по-своему. - И вновь проницательные серые глаза словно заглянули мне в самую душу. - Не кажется ли вам, что среди них кто-то может искренне верить, что то, чем мы занимаемся, противоречит всем принципам морали и этики?
Я отвел глаза.
- Да, конечно, - пробормотал я. - Во всяком случае, один такой нашелся - тот, кто похитил антивещество из сектора Б.
- Я ведь говорю не о тайном агенте колоний или диверсанте, подосланном со специальным заданием, а совсем о другом.
Он словно умышленно истолковал мои слова неверно.
- Послушайте, - возразил я, - конечно, это, может быть, и шпион, но также и анархист, или пацифистфанатик... я в таких вещах не очень разбираюсь. О чем мы все-таки разговариваем, доктор? Что, собственно, вы хотите доказать?
Поуп помолчал, но я, казалось, чувствовал, как его взгляд сверлит мой мозг.
- Знаете, Крэтчит, - сказал он затем, - люди ведь выбирают профессию по самым странным порой причинам...
Еще один непонятный вольт непонятного человека. Я поднял на него глаза.
- Что вы подразумеваете, доктор?
Он вынул трубку изо рта и несколько секунд следил за струйкой дыма, завивающейся над мундштуком.
- Возьмите к примеру меня. В юности я увлекся физикой из-за... возможно, вам это покажется курьезным... из-за поэзии, в ней заложенной. В начальной школе - вообще-то на редкость унылом учебном заведении - меня, как сейчас помню, поразила музыка этой науки. Частицы со всей их необычностью, их красота. Восьмискладчатый Путь, проблемы симметрии. Пять Лепестков Единого Измерения - гребень топологии... Точно колдовской язык, на котором беседуют с богами. И я стал физиком. Возможно, это была ошибка.
- Вы показали себя в физике не так уж плохо?
Худое лицо погрустнело.
- Это только видимость, Крэтчит. А правда в том, что я кое-чего нахватался, обладая способностью организовывать и направлять работу других. Я куда больше критик, чем творец! Если я и добавил что-то к сумме наших знаний, то просто вынуждая других - подлинных новаторов - использовать свой талант в полную меру, подхлестывая их интеллектуально.
Говорил он как будто с глубокой искренностью, но я не мог понять, для чего он говорит это мне - и сейчас.
- Доктор, вами все восхищаются, - сказал я от души.
Вновь наступило длительное молчание: Поуп задумался о чем-то своем. Наконец он сказал:
- Если я и окажусь этого достоин, то не благодаря физике.
Он взглянул на свои часы, и по его губам скользнула легкая улыбка.
- Быть может, этот момент и наступил, - сказал он. Крэтчит, не прогуляться ли нам немножко?
Он уже встал и выбил пепел из трубки в пустую тарелку.
- Где? - спросил я с удивлением.
- Идемте, идемте, Крэтчит, - ответил Поуп. - Небольшая разминка поможет нам собраться с мыслями.
Я вышел следом за ним в коридор, и мы повернули в направлении тренировочного сектора. Ныо-Хэнфордне самое уютное место, даже когда кругом снуют люди. Но теперь после объявления тревоги, когда коридоры и служебные помещения были пусты, меня невольно пробирала дрожь. Я ни на секунду не мог забыть, что где-то в лабиринте, окружающем нас, полном призрачных отзвуков, прячется готовый на все человек, который держит жизнь всех нас в руке, направляющей шар. Я шагал рядом с Поупом, слушал глухое постукивание наших каблуков и пытался представить себе, какая "идея" им движет.
На пересечении двух коридоров нас остановил бледный как мел часовой. Поуп протянул ему листок, и он пропустил нас в полном молчании. Я до сих пор помню, какое юное и испуганное лицо было у этого часового.
Тренировочный сектор занимает значительную часть Нью-Хзнфорда. Там рабочие проходили обучение на безопасных моделях, точно повторяющих весь процесс производства, только без антивещества и ядерных источников энергии. Преподавание велось в трех аудиториях с амфитеатрами сидений. Мы прошли мимо внушительных двойных дверей. На одной висело объявление о завтрашней лекции: "13.30: страховочные системы, профилактика и проверка".
Дальше тянулись двери экзаменационных комнат и лабораторий, где проводились регулярные проверки физического состояния персонала с обязательной сдачей на анализ крови и мочи. Все было заперто, везде царила мертвая тишина.
Поуп ускорил шаг, словно точно зная, куда и зачем он идет. Мы не обменялись ни словом, после того как вышли из столовой. Наконец я не выдержал и спросил громким шепотом:
- Доктор, сказали бы вы мне, что у вас на уме!
Он поднял руку, делая мне знак замолчать, и остановился перед дверью тренировочного комплекса, где персонал отрабатывал процедуру аварийной эвакуации. Как почти все обитатели Нью-Хэнфорда, я ненавидел это место.
