Жил в городе Утилиборге человек, выделявшийся в массе его обитателей подобно белой вороне, попавшей в стаю черных сородичей, и если его давным-давно не заклевали, то единственно по причине занятости несравненно более важными делами, а какими — уже известно. Вряд ли кто-нибудь возьмется объяснить, почему он таким уродился, — и не в том главное.
Деловитые соотечественники называли его по-разному: Ути-Дурак, Ути-Безделышк, Ути-не-в-своем-уме, Ути-Блаженный, Ути-Никудышный и т. п. Все определения, с позиции утилиборжцев, были одинаково справедливы. И все равно ошибочны в одном — никакой он был не «Ути», потому что плевал с высокого дерева на богатство и его атрибуты. Все свое носил с собой, причем особой заслуги в том не было, личное достояние Дурака — остановимся на данном прозвище — ограничивалось одеждой, сменой белья, парой крепких рук, веселым сердцем и ясной головой. Ночевал где придется, ел что заработает. Над ним смеялись — беззлобно, поскольку не становился поперек дороги; его не обижали, так как использовали на каждом шагу: там поднять что-либо тяжелое и грязное, поднести, унести, прибрать, сбегать… И на этом-то Дураке споткнулась искушённая в завоевательных межпланетных экспедициях Оскаленная, о него расшибла бронированный лоб, впустую, не сумев разгрызть, лязгнула острыми клыками!
Получалось, с самого начала его проморгав, оккупанты зря израсходовали несметное количество энергии (пока неизвестного на Земле вида), понапрасну воплотили чудовищную массу межзвездного вещества в столь дорогие сердцу нормального утилитариста материальные блага. Когда Агр Экспансий узнал о существовании Дурака, то пришел в неистовство. Внешне типичный солдафон грубая, крепче железа, чешуя по всему телу, атавистический теменной глаз, исключающий внезапное нападение с тыла, вибраторы в полтора раза длиннее, чем у штатских, для внушительности психокоманд, — он был далеко не глуп. Агр мгновенно сообразил: проклятый Дурак способен поломать ему всю стратегию вместе с тактикой. Потому как не примитивный геноцид планировался порабощение психики, всего внутреннего мира жителей Утилиборга (а за ними и человечества в целом); в таком топком деле мелочей нет, один-единственный неподдавшийся, сохранивший независимость мыслей и чувств испортит, рано или поздно, всю музыку.
Врожденное упрямство не позволило Экспансию признать поражение, самолюбие было задето, и еще он представил, как пагубно отразится провал акции на блестящей до того карьере колонизатора иных миров, и, представив, ужаснулся и разъярился. Вместе с тем следует воздать Агру должное: личные амбиции были для него не самым главным; он надеялся, что, справившись с «белой вороной» из Утилиборга, найдет таким образом надежное, а то и универсальное средство, противоядие от духовных собратьев Дурака, разбросанных, очень может быть, по разным странам и континентам этой планеты. И он твердо решил идти до конца.
Агенты Экспансия буквально взяли окаянного бессребреника в кольцо, обложили его со всех сторон; действовали они, понятно, в обличье типичных утилиборжцев — при их технических возможностях подобная трансформация проблемы не составляла. Был применен широчайший ассортимент соблазнов — от простейших до мефистофельски изощренных… Ничто не могло пронять Дурака.
Получив — за то, что перенес через широкую, в озеро, лужу шестипудового псевдоутилиборжца, — вместо обычных двух мелких монеток целых семь, он равнодушно сунул их в карман. На прощупывающий вопрос — как именно намеревается истратить по- царски щедрые чаевые? — не задумываясь ответил:
— Мороженого куплю… Или на карусели с подружкой прокачусь.
— А не лучше ли отложить деньги па черный день? — закинул пробный камень искуситель, пропустив мимо ушей упоминание о подружке.
— Зачем? — задал Дурак встречный вопрос. Потом, явно впервые оказавшись перед лицом заманчивой перспективы, просветленно сказал: — И то правда. Отложу-ка я их на завтра и денек отдохну от работы!
В первую секунду агент растерялся, разнервничался, но затем — успел за время необъявленной войны усвоить кое-какие утилитаристские приемчики — с демагогической укоризнен заметил:
— Как то есть отдохнешь? Труд облагораживает человека!
Не проронив ни слова, Дурак выразительно поглядел сначала на его жирный зад, потом на лужу, через которую переправил.
Бесславно провалились все последующие, непрестанно усложнявшиеся попытки разрушить крепость дурацкого равнодушия к вещам и прочим благам, добраться до его здравомыслия, житейской мудрости, естественного для хомо сапиенс желания иметь и, имея, приобретать. Должны же они, пусть в зачаточном состоянии, гнездиться в человеческой душе!.. «А уж если хоть малая искра стяжательства, завистливой жадности в ней тлеет, — рассуждал, анализируя безрадостные отчеты своих агентов, не терявший надежды Агр, — то раздуть ее во всепожирающий костер ненасытной алчности — вопрос времени, дело техники…» Ничего не получалось.
Дураку предлагали стодвадцатисильные лимузины — он отвечал, что больше любит ходить пешком, гиподинамии боится; навязывали солидную недвижимую собственность, двухэтажный особняк в престижном районе Утилиборга, заявлял, что на свежем воздухе лучше спится; сулили головокружительно быструю служебную карьеру — хохотал во все горло: карьеристы, мол, все рабы, как бы высоко ни поднялся — над тобой начальник остается… Стоит ли продолжать перечисление? Пусть каждый вспомнит, что хотел бы он — сам получить, чего достигнуть в жизни, и ему станет ясно — соблазнов в арсенале оскалианцев хватало. Стало быть, Дурак он дурак и есть, раз от всего отказался.
Кончилось это — и вся тщательно продуманная насекомообразными чудищами колонизация нашей родной голубой планеты тоже — неожиданно, а для одного агента и вовсе плачевно. Проницательно учитывая молодость Дурака, атлетическое сложение, цветущий в целом вид, а также, по достоверным данным из обширного составленного па него досье, холостое состояние, этот бедолага-пришелец с плотоядной улыбочкой предложил ему целый гарем девиц разной национальной и расовой принадлежности, этакий роскошный букет, даже цветник, — пальчики оближешь, выбирай по вкусу и по настроению!
Дурак пожал могучими плечами: к чему мне гарем, если есть уже невеста. Далее выяснилось, что живет-поживает в Утилиборге некая девушка, такая же дура, поскольку не пожелала выйти замуж за богатого миллионера, и очень скоро они с Дураком намереваются пожениться… В отчаянии от этого информационного сюрприза — выходило, даже здесь, в логове, гнезде, мировой столице утилитаристов, дураков видимо-невидимо, во всяком случае — больше одного, и, значит, они будут размножаться, а где гарантия, что их уже не сотни и тысячи?! — в отчаянии агент совершил вопиющую глупость. Он принялся вовсю чернить и охаивать будущую супругу Дурака, даром что в глаза ее не видел, попутно превознося и преувеличивая достоинства своих гаремных наложниц. Увлеченный выполнением боевого задания, он не замечал, как «объект обработки» меняется в лице, сжимает тяжелые кулаки, а из его широких ноздрей исходит все более грозное сопение… Да, наконец терпение Дурака иссякло. Не в силах больше выносить хулу в адрес избранницы, он, что называется, от души врезал незадачливому инопланетянину в ухо. Конечно же, ему и не снились последствия своей невыдержанности. Не издав ни звука, пришелец шлепнулся на пол и тут же превратился в заурядного черного таракана — чуточку почернее и покрупнее тех обыкновенных, что изобильно водились в Утилиборге, битком набитом всякой дрянью, барахлом, которое жалко было выбрасывать, а потому хорошо приспособленным для тараканьих поселений.
