Взяв за руку, она потащила его из кафетерия вниз, в полуподвальные помещения. Здесь на полу были постелены несколько матрасов. Гул слышался, но значительно слабее, словно очень издалека. Дэнни лег, обняв Джекс. Ему показалось, что она дрожит, но через мгновение он осознал, что это его собственные руки трясутся от переутомления.
– Что с тобой? – встревожилась Джекс. – Тебе нехорошо?
– Я просто устал. Очень устал. Она нежно поцеловала его.
– Спи спокойно. Здесь ты в безопасности.
Джекс крепко обняла его, и юноша наконец заснул в ее объятиях.
Война продолжалась.
Робот, имевший возможность перемещаться по воздуху вне досягаемости солдатских ружей, натянул в центре Города огромный транспарант «СДАВАЙТЕСЬ, ПОКА НЕ ПОЗДНО!». Мисс Мигсдэйл запустила в эфир серию пропагандистских радиопередач, которые транслировались через систему громкоговорителей, хитро замаскированную Роботом.
– Солдаты, – обращался к неприятелю мягкий, журящий голос Роуз. – Зачем вы продолжаете эту бессмысленную войну? В этом нет никакой необходимости. Складывайте оружие и присоединяйтесь к нам, мы будем рады! Разве вы не понимаете, что вы свободные люди?
К концу второго дня вещания солдаты нашли-таки динамики и разбили их.
Циркулировали слухи о самых невероятных происшествиях. Рассказывали, что через колючую проволоку в лагерь генерала проникло целое полчище крыс. Часовые пытались отстреливать их, попадая в одну из десяти, но скоро бросили бесполезную трату патронов. Грызуны целенаправленно кинулись на полевую кухню, прогрызая мешки и коробки, портя продукты и пугая поваров. Солдаты в них стреляли, давили сапогами, рубили кухонными ножами, пока пространство перед кухней не оказалось по колено завалено мертвыми тушками. Повара, бормоча сквозь зубы ругательства, драили посуду и отсортировывали неповрежденные продукты, но есть солдаты отказывались.
Затем над Плаза прошел лягушачий дождь. С неба тысячами, миллионами сыпались мелкие древесные лягушки, размером не превышающие последнюю фалангу мужского мизинца. Они карабкались на деревья, на палатки, на солдат, на их оружие, квакали высокими голосами. В лагере стоял постоянный гвалт; шагу нельзя было ступить, не раздавив маленького изумрудного тельца.
В воздухе стоял зловонный дым; туман не рассеивался ни на минуту. Иногда, когда на рассвете клубы дыма подсвечивались встающим солнцем, Джекс и самой начинало казаться, что она всего лишь бесплотный призрак. Девушка уже перестала верить, что где-то в мире есть места, где по утрам появляется яркое солнце. За несколько недель войны все забыли о том, что такое тепло и свет. Может быть, если солнце перестало быть реальностью, ей привиделось и все остальное? Может, Ангел забрал ее сразу, как только она пришла в Город, и все ее воспоминания с тех пор не более чем горячечный бред, затянутый многоцветной дымкой?
В тумане ничего не стоило потеряться. Джекс ориентировалась по слуху и обонянию: едкий запах пороха, свежесть моря, воркование голубей, пронзительные стоны чаек. Однажды солдаты, громко разговаривая, прошли в нескольких шагах от нее, даже не заметив.
– Прикинь, видел ангела! – громко рассказывал один. – Рожа вся перекореженная, зато крылья – чистое золото!
– Придурок! Еще скажи, что видел Джекс! – потешались над ним.
– Вот еще! Никто не видел Джекс! – обиделся тот.
Она убежала. Ей хотелось как можно скорее оказаться среди друзей. Штаб-квартира переехала в Дворец Изобразительных Искусств – огромное здание с запутанными коридорами, построенное для долговременных экспозиций. Чтобы попасть туда, надо было взобраться по Дивисадеро-стрит на холм, а затем вновь спуститься. Впервые за столько дней девушка оставила туман за спиной и подставила лицо ласковым лучам солнца. Внизу виднелась серая громада Дворца, окруженная буйными джунглями, бывшими когда-то городским парком. Джекс шла неторопливо, наслаждаясь теплом.
Подойдя ближе, она разглядела римские колонны и изящную лепнину, сейчас полускрытую побегами плюща. Узкая тропа, прикрытая переплетающимися ветвями деревьев, вела к скромной двери с табличкой «Служебный вход».
Дэнни-бой сидел за столом в кабинете менеджера. Заслышав ее шаги, он поднял голову, и Джекс заметила красные прожилки в его глазах и сероватый цвет лица. Стол перед ним был абсолютно пуст, его руки – тоже.
– Что ты делаешь?
– Думаю, – хрипло ответил он.
– О чем?
Он перевел взгляд на свои ладони.
– Ты давно была в парке Золотые Ворота? Там живут несколько солдат. Они дезертировали.
– Да, Рэнделл мне рассказал.
Дэнни медленно кивнул.
– Ты с ними не разговаривала? Она отрицательно покачала головой.
– А я разговаривал. Знаешь, что выяснил? Они боятся Майлза не меньше, чем нас. Говорят, он убивает дезертиров. А еще говорят, что он никогда не сдается.
– Я знаю.
– Мы должны добраться до Майлза.
– Мы должны его убить, – поправила Джекс.
– Да, убить, – кивнул Дэнни.
– Не просто разрисовать ему лицо, а убить по-настоящему.
Как она и ожидала, он покачал головой.
– В этом нет необходимости. Мы должны показать ему, что можем добраться до него в любой момент, что он в нашей власти.
– Не обманывай себя. Звездуна так просто не испугать. С ним это не сработает.
Дэнни снова покачал головой.
– Если мы пометим его, солдаты поймут, что он просто человек, такой же, как все. Они потеряют страх перед ним и смогут сложить оружие.
– Не пойдет, Дэнни. Это не сработает.
– Почему ты так уверена? Можно ведь попробовать! Попытка не пытка, пометим его и посмотрим, что произойдет!
– Ты что, совсем забылся, Дэнни? – Джекс не смогла скрыть раздражения. – Они стреляют пулями! Настоящими, которые убивают по-настоящему! Ты хоть видел, какая у генерала охрана?
– Да, видел. Я все это помню, но…
– А вот мне временами кажется, что не помнишь. Или что ты сам начал верить в те байки, которые рассказывают солдаты – что ты призрак и тебя нельзя ни убить, ни ранить!
– Нет, я так не думаю.
– Зато ты думаешь, что все это игра. Но война – не игрушка, Дэнни-бой!
– Я знаю.
– Тогда почему бы нам не убить Майлза? Он ответил, не поднимая глаз:
– Тебе надо понять, Джекс, что насилие и смерть – не единственные силы, способные изменить общественный порядок.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, передумала, затрясла головой и снова возбужденно заговорила:
