— Не знаю! — Рони рассмеялся. — Я где-то между небом и землей.
"Мы все чуть не очутились там", — едва не сказал Кинг, но спохватился.
— Ну, рассказывай, быстро! Что у вас там произошло?
Улыбка на лице Рони стала еще шире.
— Мы сделали все, как вы сказали, сэр, и взрыв получился аккуратным, как яичко!
— А какой углеводород вы заменили? В или С?
Рони почему-то смутился.
— Ну? — поторопил его Кинг.
— С нами связался Дынин, из Москвы, — посмотрев куда-то вбок, ответил Рони. — И я изменил состав смеси по его инструкции. На вашей карточке было очень нечетко.
— Ах, Дынин! — Кинг ощутил страшную усталость.
— Короче, все в порядке! — голос Рони обрел прежнюю звучность. Корабли прочесывают район взрыва. Как только найдем сгустки, сообщу немедленно.
Видно было, что Рони торопится. Кинг не стал задерживать его.
— Хорошо, малыш! — сказал он. — Вернешься — поговорим обо всем. А пока прощай!
— До встречи, сэр Томас! До встречи!
Лицо Рони растаяло на экране, но Кинг все стоял перед телевизором. От прежнего возбуждения не осталось и следа. Он не мог понять, что с ним происходит. Да, роковую его ошибку исправил другой человек. Земля была спасена от гибели Дыниным. Но ведь Земля осталась цела! Почему же вместо радости он не ощущает ничего, кроме уныния? Не от ревности же к Дынину? С этим мальчишеством покончено много лет назад. К тому же, вряд ли вмешательство Дынина можно поставить ему в заслугу. Оно не было случайным. Это сработал один из предохранителей, которыми Природа надежно защитила этот мир, населенный людьми. Но для чего же существует он, этот надежно защищенный от гибели мир? На этот вопрос Кинг не мог дать ответа.
"Великий ученый, гений которого оплодотворяет науку наших дней, вспомнил он слова диктора из утренней телепередачи. — Оплодотворяю, а ответить на такой простой вопрос не могу!"
— Мистер Кинг! — раздался из телевизора голос девушки. — Вас вызывает Москва.
И прежде чем Кинг успел посетовать, как некстати этот разговор, — Дынин наверняка начнет поздравлять его, а он сможет ответить лишь кислой улыбкой, — на экране появилось лицо русского. Кинг, как мог, постарался оживить собственную физиономию.
Лицо Дынина скорее можно было назвать мрачным.
— Господин Кинг! — начал Дынин. — От имени и по поручению Академии наук передаю вам наши горячие поздравления и благодарность за все, что сделали вы для человечества.
— Ах, — устало отмахнулся Кинг. — Это я должен благодарить вас, что связались с Рони.
Дынин тут же убавил торжественности.
— Я знал, что вы и без меня сделаете все, как нужно, — как бы извиняясь, сказал он. — Но такова натура; решил перестраховаться.
Он сказал это с такой подкупающей искренностью, что Кингу вдруг захотелось открыться ему во всем.
— Если б вы знали, чего я хотел… — начал он, но Дынин перебил.
— Мы знаем. — В его голосе зазвучали суровые нотки. — Об этом прекрасно сказал ваш писатель Поль Рот.
И Кинг, замерший было от того, что в голосе Дынина ему послышалось осуждение, облегченно вздохнул. Нет, никак не мог привыкнуть он к манере этого русского говорить так, как будто они находятся на заседании Генеральной Ассамблеи ООН.
— Я запомню слова Рота навсегда, — продолжал Дынин. — Освобожденное от унизительной заботы о куске хлеба, человечество достигнет невиданных высот развития и навсегда освободится от капризных прихотей природы.
— И вы верите в это? — спросил Кинг. — Не боитесь, что оно зажиреет?
— Эта уверенность основана на примере моей страны, — ответил Дынин.
— Ваша страна освободилась от голода?
— Да.
— И вы продолжаете идти вперед? Или топчетесь на месте?
— Идем, господин Кинг, идем, — улыбнувшись, ответил Дынин.
— Что же движет вами?
— Ведь еще столько не сделано.
Каким-то образом они поменялись ролями. Теперь серьезным стал Кинг, а Дынина, казалось, смешили вопросы, которые он ему задавал.
— Я слишком долго сидел взаперти, — сказал Кинг.
Дынин обрадовался:
— Приезжайте к нам! Конечно! Господин Кинг! Вы все увидите собственными глазами.
И так заботливо прозвучали его слова, что Кинг растрогался.
— Спасибо! — с чувством сказал он. — Спасибо за все.
И только после того как они распрощались и экран погас, Кинг вспомнил, что главный вопрос так и не задал.
Из кухни вышла мисс Гримбл.
— Будете завтракать, сэр? — спросила она. — Или ляжете спать?
— Завтракать? — переспросил Кинг, уставившись на ее белый крахмальный фартук. — Да, завтракать, спать, обедать, делать все, что полагается человеку. Но вы ответьте, скажите мне, для чего существует, он, человек?
Мисс Гримбл пожала плечами. Началось утро, а с ним — и чудачества старика.
— За всех не отвечу, а что касается меня, то я живу, чтобы жить.
— А для чего жить? Может быть, это зря?
— Нет, не зря! Не зря, раз мы появились на свет.
— Да я не о нас с вами! — сказал Кинг с досадой. — Я о всем человечестве. Для чего оно?
Мисс Гримбл смерила его взглядом — заросшие щетиной щеки, покрасневшие от бессонницы глаза, пузыри на коленях, там, где вытянулись брюки…
— Так будете пить кофе или сперва приведете себя в порядок?
— Пойду к себе, — ответил Кинг.
Еще вчера он взлетел бы по лестнице одним махом, а теперь поднимался тяжело, опираясь на перила. Груз неразрешенного вопроса сгибал его.
Распахнул дверь в свою комнату, на него повеяло затхлым запахом табачного дыма. Кондиционер не работал, а раскрытого окна было недостаточно, чтобы очистить прокуренное за ночь помещение. Переступая через груды книг, он пробрался к окну.
Вот-вот должно было встать солнце. Серый отсвет лежал на земле, а в небе уже алели легкие перья облаков.
Вздохнул под ветром старый вяз, а ветер полетел дальше шуршать листвой и волновать нивы. И тут прозвенела над садом та же незамысловатая птичья трель, которая взволновала Кинга прошлым утром.
А может быть, это и есть то вчерашнее утро, и все случившееся за эти двадцать четыре часа молниеносно пронеслось в его воображении? Ведь у него некоторая эйфория, как объявил «Эскулап». И сейчас он еще раз услышит птичку и пожелает спросить о ней у Нокса, но передумает и после завтрака усядется в кресло с томом Брэма в руках. А потом включит телевизор. И в комнату ворвется Хоган. А Дынин взволнует его результатами своих исследований. И все начнется сначала? Но телевизор можно не включать, тем более что он испорчен… Значит, снова покой на долгие годы?
— Нет, — сказал Кинг, — не будет покоя, пока не найду ответа на этот проклятый вопрос.
