– Что? А ну вернись! Если ты заметила, все твои вещи на месте! Куда пошла?
– Проверить свои вещи!
А это оказалось совсем непросто. В спальне раздвижной шкаф был набит ее и моими вещами до предела. Казалось, достаточно одного тонкого капронового чулочка, чтобы этот дутыш лопнул. На полках моя фарфоровая коллекция была наполнена, как снаружи, так и внутри, всевозможными маленькими игрушками, стеклянными и цветными. А на моем (или нашем) постельном белье моя любимая шотландская клетка была усыпана бело-голубыми цветочками.
– Ну, это уже слишком! Ты что сделала? Рукодельница-авангардистка!
– Ничего я не делала! Как бы я смогла?
– Откуда я знаю?
– А это тоже я сделала? – она ткнула пальцем в странного вида телевизор.
– Что это?
– Не знаю.
– Что за фирма такая SHARPONY?
Все это было более чем удивительно. Не было ни следов клея, ни царапин. Гарантийные пломбы были на месте. Более того, их было в два раза больше.
– Ничего не понимаю. – Я стоял, как вкопанный, и смотрел на это чудо.
– Хватит здесь торчать! Пойдем в гостиную.
– Да, дорогая. Уже иду.
В гостиной тоже было на что посмотреть. Особенно порадовали аквариумы. Девушка, как и я, была любительницей поглазеть на рыбок, но маленьких рыбок и в маленьком аквариуме. А он оказался проглочен моим большим. Вокруг кружили мои вечно голодные «золотые пираньи», и только отмороженным сомикам, как всегда все было по барабану.
В общем, выяснилось, что такая картина вырисовывалась везде. Во всех комнатах, включая ванную и туалет. Почти все вещи в доме дублировались, включая документы о праве на собственность. Только по одним владельцем значился я, а по другим Сандра. Так мы, кстати, заодно и познакомились.
После двух-трех кругов по квартире в глазах стало рябить и двоиться. В конце концов, подустав от этой беготни, мы присели отдышаться перед тем местом, где у меня висел календарь с Синди Кроуфорд, а у нее со смешной обезьянкой. Представляете, что нам пришлось наблюдать.
– Ладно. Раз уж мы оба понятия не имеем, что происходит… – начал было я.
– Я точно не понимаю, насчет тебя не знаю.
– Хорошо. Допустим, что мы оба не знаем, что происходит. Нужно же как-то разбираться…
– С чего начнем?
– Ну… – бодро начал я, но в этот момент наглый дверной звонок разорвался истошным звуком, который в инструкции по эксплуатации значился как трель.
– Я открою. – Мне пришлось быстро переключиться и направиться к двери.
– Не трогай мою дверь! Ты здесь не хозяин.
Мы оба рванули вперед и почти одновременно припали к глазкам. На лестничной площадке, нервно поигрывая дубинками, стояли два полисмена. Одетые в синюю форму и изрядно искаженные дверной оптикой, оба они были похожи на хорошо вооруженные баклажаны.
– Так ты не шутила насчет полиции? Давай, открывай!
– Твоя дверь, ты и открывай.
– Значит, дверь моя?
– Будем считать это жестом примирения.
– Спасибо, конечно, но, как истинный джентльмен, я обязан уступить дверь даме. Квартира все-таки твоя.
– Это с твоими-то шмотками?
Мы могли бы еще долго так спорить, но в дверь застучали нетерпеливые баклажанные дубинки вперемешку с настойчивыми требованиями открыть дверь, причем совершенно баклажанным тоном.
– Вы тут живете? – спросил один из «синеньких», когда мы все-таки открыли.
– Нет, мы просто забежали вам дверь открыть, – не удержался я.
– Мы к вам по поводу потопа, – попытался исправиться второй.
– Всемирного? Это не к нам. Это этажом выше.
– Нет, вы не поняли…
– А мы думали, нам показалось.
– Мы к вам по поводу всемирного, то есть обычного потопа у ваших соседей снизу.
– А мы можем чем-то помочь? Я даже не знаю, есть ли у меня ведро. Раньше его не было.
– Ваше ведро вряд ли чем-то поможет, но вы не могли бы проверить, все ли краны у вас закрыты и не течет ли где труба? Мы с вашими соседями были бы очень признательны. – А полисмены бывают не такими уж и тупыми. – Да, кстати, а зачем вам два глазка?
Нам пришлось совершить еще одну увлекательную прогулку по нашему «калейдоскопу» теперь уже в поисках какой-либо протечки. К счастью, мы ничего не нашли. Полисмены извинились, раскланялись и пошли ломать соседние двери, а мы с облегчением вздохнули.
– Может, все-таки сваришь кофе?
– Пойдем.
Я не знаю, что послужило причиной произошедшего. Мое прошлогоднее желание под елкой? Опыты какого-нибудь института пространства и времени? Или сам Господь решил вмешаться, видя, как я каждое утро издеваюсь над кофеваркой? В любом случае это был необыкновенный подарок свыше. А может… все это просто сон?
Я смотрел на Сандру и думал: «Как же мне не хочется просыпаться».
* * *
Какое яркое, светлое, солнечное утро. Вдруг мое полупроснувшееся сознание озарило ощущение невероятного счастья. Я повернулся на другой бок…
– У тебя ужасно красивые глаза.
– Я знаю, – прошуршал тихий ответ. – Кофе?
Юрий Кемист Новые горизонты
Я иногда люблю сойти на минуту
в сферу этой необыкновенно уединенной жизни,
где ни одно желание не перелетает за частокол,
окружающий небольшой дворик, за плетень сада,
наполненного яблонями и сливами, за деревенские избы,
его окружающие, пошатнувшиеся на сторону,
осененные вербами, бузиною и грушами.
Воздух был полон жужжанием пчел, птицы звонко пели и пеньем своим оглашали густые заросли жасмина. Его цветы, с крупными белыми лепестками, удивительно гармонировали со стволами двух больших берез, редких в этих краях деревьев, между которыми и стоял (точнее, был врыт в землю) большой квадратный стол и четыре скамьи. Место для стола было выбрано на редкость удачно – он стоял на склоне оврага, и одна скамья была достаточно низкой, чтобы на ней было удобно сидеть даже лилипутам, а другая, напротив, вполне подошла бы для запасных баскетбольной команды. Обычный же человек мог с удобством устроиться на любой из двух скамей, перпендикулярных к лилипутской и баскетбольной.
Катя сидела на одной из них, обратившись лицом к селению и наблюдала, как стайка маленьких, не больше шершня, воробышков, деловито сновала между веток с крупными цветами, а на мелких, высоко, почти по-комариному, жужжали пчелки. Большие воробьи дрались на крыше с мелкими воронами из-за прошлогодней падалицы.
В ярком свете летнего солнца с высоты открывался чудный вид, вполне совпадавший с рассказом Доркона, когда он приглашал Катю «украсить его юбилей»: зверь в горах, хлеба на полях, лоза на холмах, стада на лугах, и море, на берег набегая, плескалось на мягком песке.
