Ознакомительная версия.
– Странно, я думала вы его узнали, – добавив голосу каплю снисходительности, произнесла Марина. – Это же актер, известный актер. Он снимался в главной роли в фильме «Валерий Чкалов». Надеюсь, что эта фамилия вам хоть что-нибудь говорит?
Ошарашенный метрдотель, совсем как недавно швейцар, закивал головой с гладко зачесанными назад редкими темными волосами.
– Прекрасно, а вот он, – Марина взяла своего спутника под руку, – играл его в этом фильме. И даже пролетел под Кировским мостом в Ленинграде. Шесть раз, потому, что первые дубли вышли неудачными.
Метрдотель неловко затоптался на месте, вцепился пальцами правой руки в галстук-«бабочку» на своей шее, и промямлил что-то невразумительное. Алексей попытался заговорить, но Марина схватила его за обтянутое манжетой гимнастерки запястье и сжала пальцы.
– Простите, извините, товарищ артист, не узнал вас, совсем замотался, – бормотал поверженный метрдотель, – такое совпадение, так неудобно, мест нет… Но я для вас обязательно что-нибудь придумаю, непременно. Прошу, – он отступил в сторону, вытер платком взмокший от жары и торжественности момента лоб и приглашающе махнул рукой в сторону неплотно прикрытой двери. Марина царственно кивнула и направилась к залу, Алексей шел рядом.
– Что ты говоришь, какое кино, какой мост… Ты хоть знаешь, что ему за это тогда было… – договорить Алексею не удалось.
– Знаю, – ответила Марина. – И за это, и за все остальное Чкалов часто получал дисциплинарные взыскания и неоднократно отстранялся от полетов. А в ноябре двадцать пятого года за драку в пьяном виде он был осужден военным трибуналом на один год лишения свободы, но впоследствии срок был снижен до шести месяцев.
– А фильм? Я о нем даже не слышал, – шепотом продолжал допытываться Алексей.
«Еще бы. Он вышел на экраны в сорок первом году, до начала съемок еще год», – первое правило хронотуриста было соблюдено, рот Марина предпочла держать на замке.
– Потом скажу, – отозвалась она, – потерпи немного. – «Меньше суток осталось». – Она потянулась к дверной ручке, но Алексей опередил, толкнул дверь, и следом за Мариной оказался в переполненном зале. Они огляделись по сторонам и посмотрели друг на друга. Во всем огромном зале под куполом из цветного стекла оставался свободным только один угол, да и то его большую часть занимал роскошный белый рояль. На вошедших никто не обратил внимания, все сидели за столиками тихо, как примерные дети, и слушали речь. Марина приподнялась на цыпочки и вытянула шею, чтобы разглядеть оратора. Тот стоял у столика рядом с окном и, почти скрытый от слушателей ветками развесистого фикуса, говорил громко, с выражением, держа перед собой шпаргалку:
– Отличие сегодняшней обстановки заключается в том, что теперь уже и самые отсталые люди нашей страны убедились в правоте и правильности генеральной линии Коммунистической партии, – человек в темном костюме и белой рубашке старательно выговаривал каждое слово, но было заметно, что он уже порядком устал. «Кто это?» – Марина едва сдерживалась, чтобы не подобраться к оратору и хорошенько рассмотреть его вблизи. Но ее сдерживало присутствие четырех крепких молодых людей в светлых костюмах за соседним столиком и Алексей. Он крепко держал Марину под руку и не отпускал от себя ни на шаг. Она только и успела заметить, что другой столик у окна охраняется так же тщательно: судя по напряженным позам неприметно одетых молодых людей, где-то поблизости находилось еще одно ответственное лицо.
– Второй час уже сидят, даже выпить толком не успели, – шепотом сообщил метрдотель, – все говорят и говорят. Уже и товарищ Каганович выступил, и товарищ Стаханов, теперь вот слово товарищу наркому внешней торговли предоставили. Проходите, проходите, вот сюда. – Он поспешно отступил и указал рукой вперед и влево. Но Марина смотрела только на наркома – товарищ Микоян собственной персоной перевернул в блокноте или в записной книжке лист, глубоко вдохнул и продолжил свою речь.
– Надо иметь целую систему рычагов и приводных ремней к массам, чтобы линия партии стала линией масс… – здесь нарком сбился, взял поданный ему стакан, сделал глоток и продолжил: —…масс. Чтобы вся масса под руководством партии боролась за победу этой линии… – дальнейших слов Микояна Марина не разобрала, пришлось отвлечься. Алексей вел ее по мягкому красно-зеленому ковру к центру зала. Там, скрытый за мощной мраморной колонной, оказался еще один столик, и рядом с ним стояли два свободных стула.
– Сюда, пожалуйста, вот сюда. Присаживайтесь, – шелестел еле слышно метрдотель, – сейчас к вам подойдет официант. Товарищи опоздали, – пояснил метрдотель гостям, уже уставившимся на новичков. Марина только собралась произнести приличествующие моменту слова, как ее перебил товарищ нарком:
– Гению вождя и организатора нашей партии и масс, нашего учителя товарища Сталина мы обязаны тем, что многие труднейшие вопросы революции уже перестали быть вопросами, многие проблемы перестали быть проблемами!
Больше Марина расслышать ничего не успела. Все, кто был в зале, в едином порыве вскочили со своих мест, захлопали в ладони и заорали «ура». Марина завертела головой по сторонам, от восторженных криков у нее заложило уши, и она не знала, что делать дальше. Соседи по столику остервенело били в ладоши и дружно повернулись в сторону окна. Марина приподнялась на носки, вглядываясь в толпу, но рассмотреть все хорошенько мешал фонтан – небольшая чаша с нимфой и кувшином в ее руке. Фея легко держала емкость над головой и лила воду себе на спину. А силуэт человека на фоне светлых штор у окна исчез, остался только фикус, его широкие тяжелые листья шевелились еле заметно, словно и растение аплодировало замолкшему наконец оратору.
Овация по случаю окончания речей длилась минуты три, наконец все успокоились. Послышался шорох, грохот стульев по полу и где-то в районе рояля раздался звон первой разбитой тарелки.
– Садись, – негромко произнес Алексей, и Марина уселась на удобный мягкий стул с высокой спинкой. Позади ее прикрывала колонна, от мрамора приятно тянуло холодком, впереди, над головами соседей, возвышался наполненный водой кувшин. Марина положила руки на белоснежную скатерть, потом сложила их, как школьница за партой, потом убрала под стол. Очень неудобно сидеть, как статуя, под прицелом сразу четырех пар глаз.
«Давай, скажи что-нибудь», – Марина покосилась на сидящего рядом Алексея, но тот молча осматривался по сторонам. Пришлось выкручиваться самой.
– Будем знакомы, меня зовут Марина. – Она улыбнулась и подала руку соседу слева, насупленному мужику с лохматыми бровями. На вид лет ему было под пятьдесят, он уставился на соседку маленькими прищуренными глазками и, кажется, не понимал, о чем она говорит. Потом сообразил, вскочил с места и попытался застегнуть пуговицы своего нового, в темную полоску пиджака, из-под которого виднелась косоворотка.
Ознакомительная версия.
