Форестер чувствовал себя полным идиотом.
Старик снова стал серьезен:
— Но, несмотря на ваши поразительные успехи, вы так и не постигли главного. А своей безумной попыткой убить нас вы лишь доказали свою слепоту. Любой одержимый ненавистью человек давным-давно понял бы, что психофическая энергия не может быть использована в деструктивных целях. Она имеет созидательную природу, разве вы не заметили этого? Ведь она — основная созидательная сила Вселенной. Она создает стабильные атомы из разрушительных родо — и ферромагнитных компонентов, она является прародительницей солнц и галактик и способствует возникновению планет. Она создает жизнь — ведь это движущая сила органической эволюции. В конечном счете, она и есть разум.
Форестер старался не поддаваться охватившей его слабости, к которой примешивался шок от всего услышанного. Колено ныло так сильно, что доктор едва сдерживался, чтобы не застонать. Ко всему прочему добавились спазмы в желудке — сказывалось длительное голодание. Усталость и боль затуманивали сознание, и Форестер принялся яростно трясти головой, чтобы немного прийти в себя и продолжать слушать.
Старик вновь повторил последние слова:
— Психофизическая энергия есть разум. Каждый атом во Вселенной обладает крохотной долей разума, равной его собственному созидательному компоненту. Каждая молекула обладает большей долей, и чем сложнее структура, тем больше в ней эта составляющая. Она есть в комплексе органических молекул, в простых вирусах, в человеческом мозге — каждый новый шаг эволюции вызван новым проявлением этой созидательной силы на более высоком уровне.
Некоторые мистически настроенные люди склонны верить в существование высших уровней, которых мы пока не способны достичь. Изучая структуру и функции всей массы созидательного компонента, растворенного в субстанции Вселенной и сотворившего все сущее, эти люди называют его Богом.
Форестер старался слушать внимательно, но фразы казались слишком длинными, и невозможно было до конца уловить их смысл. Дувший с озера теплый бриз действовал на нервы. Со лба и спины доктора покатились капельки пота, что-то сжалось в груди, боль в колене усилилась.
Лишь через несколько секунд Форестер снова смог услышать голос старика:
— …больны, Форестер. Вы не можете причинить нам вреда, но ваши глупые попытки сделать это убивают вас самого. Видите ли, энергия жизни и разума — и божественности, если хотите, — всегда созидательна. Когда вы пытаетесь обратить ее против самой себя, вы создаете противоречие, которое способно вас же и уничтожить. Разум, как атом или звезда, может разрушиться из-за недостатка психофизического компонента.
Резь в колене стала невыносимой, и доктор едва не упал, но шагнувший вперед старик вовремя поддержал его. Форестеру казалось, что у него болит каждая клетка тела. Почти обессилевший, он тяжело оперся на серебристую стенку. Бриз с далекого голубого водоема вдруг показался ему холодным, и легкая дрожь прошла по всему телу — тонкая пижама не защищала от холода. Принесенная ветром пыльца какого-то растения вызвала аллергическую реакцию, и Форестер несколько раз чихнул. Затем он высморкался и стал слушать дальше.
Незнакомец спокойно продолжал:
— Полный сознательный контроль психофизических возможностей требует абсолютной концентрации мозга. Развитая личность, свободная от любых внутренних преград, способна контролировать свои способности. Ни один человек, который открыл для себя душевное равновесие и гармонию, не станет пытаться убить другого человека. Да и сама психофизическая энергия не позволит использовать себя в деструктивных целях. Теперь вы понимаете, почему вы не сможете причинить нам вреда?
Форестер неуверенно кивнул. Отчаянно сопротивляясь усталости, боли и разочарованию, он старался усвоить все сказанное.
Старик выдержал паузу и снова заговорил:
— Вам казалось, что вы сражаетесь ради благой цели. Созидательная цель — хотя и ошибочная — объясняет, почему вы смогли достичь таких успехов. Подумайте сами, разве самые большие ваши успехи не связаны с исключительно созидательными намерениями?
Доктор поднял глаза на старика и вяло ответил:
— Это правда. Думаю, что вы разрешили мучавшую меня загадку. Когда мы с Джейн спаслись с Крыла IV, мы каким-то образом попали на планету вне нашей галактики. Непонятно как, но мне удалось построить там убежище — по крайней мере, Джейн говорит, что я его построил. Честно говоря, сам я не припомню, что хотя бы пытался, — любопытство звучало в голосе Форестера.
Старик слабо улыбнулся.
— Созидательное намерение. Кроме того, на тот момент не существовало никакого внутреннего противоречия — воображаемая опасность, грозившая ребенку, стала вашим стимулом. Бессознательные способности сделали успешным применение вашего сознательного знания. Попытки же убить нас были обречены на провал, потому что они деструктивны.
Форестер вздрогнул и снова чихнул. Он чувствовал, как дрожит от страха малышка Джейн, и положил руку ей на плечо, притянув девочку поближе к себе. Без прежней ярости, но все еще с ненавистью, он посмотрел на Рут и Айронсмита, стоявших рядом друг с другом на серебристой ступеньке.
— Так что вы не причините нам вреда, Форестер. Психофизическая энергия может быть только конструктивной — это так же справедливо, как закон всемирного тяготения. Я мог бы научить вас этому давным-давно, если бы вы не были так поглощены созданием машин для разрушения планет и попытались доверять гуманоидам.
Затем неожиданно заговорил Айронсмит, и доктор невольно отодвинулся на шаг назад. Чувствуя себя больным и замерзшим, он плотнее прижал к себе Джейн. Девочка заботливо погладила его по щеке. Этот жест неожиданно растрогал Форестера, глаза его наполнились слезами. Резким движением он смахнул их рукавом пижамы и посмотрел на высокую незнакомку, которая когда-то была его женой.
— Пожалуйста, Клэй, постарайся не ненавидеть нас так сильно! — жалость в ее голосе причиняла ему не менее сильную боль, чем больная нога. — Твой рассудок затуманен, а ненависть далеко не лучшее лекарство. Ты не поправишься, пока не избавишься от ненависти и не поймешь значение любви.
Форестер устало покачал головой. Он уже не чувствовал ненависти к ней, ибо прошлое теперь не имело никакого значения. Доктору даже показалось, что он рад видеть счастливые узы, связывающие Рут с Айронсмитом. Но ему не хотелось больше слышать ее голос, вдыхать аромат ее духов, вспоминать тепло ее тела.
— Конечно Рут. Я понимаю, — пробормотал он.
Легкая улыбка на лице бывшей жены переполнила Форестера воспоминаниями.
