времени – меньше чем через час «РАФ» остановился. Дверь открылась, и в салон просунулась улыбающаяся физиономия Карменситы.
– Женя, выходи, сomandante Коста говорит, что дальше поедешь в его машине. Сompañeros Серхио, Мила – hola, скоро увидимся!
Сделала ручкой удивленным ребятам и исчезла, прихватив наш с альтер эго рюкзак.
Пересадка меня не удивила – мы еще вчера условились, что ребят развезут по домам, а мы с дядей Костей отправимся на Ваганьково, куда уже доставили гроб с останками спецотделовца. Так что наскоро прощаюсь, жму Асту руку, чуть помедлив, чмокаю Миладку в щечку – пора!
– Между прочим, знаешь, кто был погибший? Дядя Костя сам сел за руль – Толя с Кармен остались проследить за установкой памятника и завершить необходимые формальности. Водит генерал виртуозно, хоть в ралли, хоть в стрит-рейсеры…
– Документы видел, – отвечаю. – Имя, фамилия мне ничего не говорят, а вот место и дата рождения действительно наводят на любопытные мысли.
– То-то что наводит… Чтоб тебя, ослеп, что ли?..
Генерал резко выворачивает руль и сигналит подрезавшему его мусоровозу. Тот огрызается утиным кряканьем клаксона – конечно, этой публике наплевать и на черные «Волги», и на спецномера, и вообще на все на свете. Их дело – дерьмо возить.
– Так я о чем? – продолжает генерал, обогнав наглого коммунальщика. – Погибший – один из тех двух ребят, которые во время первого вторжения вычислили пришельцев и сообщили о них. По сути, благодаря им тогда удалось вовремя принять меры, тут твой писатель нисколько не наврал. А поскольку оба они были в курсе произошедшего, спецотдел взял их под опеку и даже оформил на какие-то мелкие должности – лаборантов, или что-то в этом роде. Так меньше был риск утечки информации, ты же понимаешь…
– Понимаю. На момент вторжения ему было пятнадцать? Значит, погиб в возрасте тридцати одного года?
– Так и есть. Да ты же видел паспорт, сам можешь посчитать.
– Я и посчитал. А второй? Вы же сказали, что их было двое?
«Волга» свернула на перекрестке вправо. Кутузовский проспект, до генеральской «сталинки» минут семь по прямой.
– Представь себе, жив, хотя и не очень здоров. Предваряя следующий вопрос – да, мы его разыскали.
– А можно…
– Встретиться? Обязательно. Но не сейчас, потом.
Говорить, не говорить? Опять этот проклятый вопрос…
– Дядя Костя, помните, вы говорили об их «шефе»? Я тут подумал… Можно попробовать выяснить, кто он.
Генерал бросил на меня взгляд. Он сразу подобрался, лицо хищно заострилось. Матерый волк почуял след.
– И кто же?
– Я же сказал: могу попробовать. Надо поработать с памятью, материалы захваченной группы тоже изучить не вредно… Вы же что-нибудь захватили?
Он кивнул.
– Захватили, конечно. Но тут наши возможности ограничены. У них какая-то нечеловеческая система криптографии, а специалистов у меня нет – ты же помнишь, мы работаем неофициально. Вся надежда на пленника, не может быть, чтобы старший группы не был знаком с шифрами…
«Волга» тормозит, заворачивает во двор. Неприметный гражданин в темном пальто, околачивающийся возле ворот, кивает: проезжайте. Дядя Костя загоняет машину на стоянку, мы выходим.
– Рюкзак оставь, нам еще тебя на Войковскую везти.
Запирать машину генерал не стал. Еще бы, во дворе такого дома можно не опасаться ни хулиганов, ни угонщиков.
Я так и не решился рассказать всё. Предположение у меня есть, но озвучивать его пока рано – надо проверять, анализировать, восстанавливать обрывки воспоминаний. Потому что если я прав, вся эта история предстает перед нами в совсем новом, неожиданном свете. А если неправ… Но об этом пока лучше не думать.
12 апреля 1979 года.
Подмосковье, усадьба «Архангельское».
Вечер под звездами
От стрел и от чар,
От гнезд и от нор,
Богиня Иштар,
Храни мой шатер…
Братьев, сестер! [20]
Голос певицы заполнял небольшое, камерное помещение целиком. Слушатели, в массе своей худосочные пожилые девушки с накинутыми на плечи шалями и пестрыми плетеными браслетами и такие же пожилые юноши, вечные студенты, завсегдатаи творческих вечеров, бородатые, в свитерах крупной вязки «под Хемингуэя», слушали, затаив дыхание. А Ритуля выводит цветаевские строфы страстно, призывно, заканчивая каждый куплет отрывистой, как удар степного акинака, строкой – так, что даже у анемичной барышни в крайнем ряду горят глаза, а тонкие до полупрозрачности пальцы нервно терзают бахрому.
Руды моей вар,
Вражды моей чан
Богиня Иштар,
Храни мой колчан…
Взял меня – хан!
На дворе – конец апреля, и на горизонте отчетливо маячат переводные экзамены. Поэтов Серебряного века в программе восьмого класса нет, до них еще год с лишком, но Галина с Татьяной Иосифовной все равно вывезли всех желающих на литературный концерт, устроенный ее знакомыми-музейщиками в усадьбе-музее «Архангельское».
Чтоб не жил, кто стар,
Чтоб не жил, кто хвор,
Богиня Иштар,
Храни мой костер…
Пламень востер!
От нас требовалось заявить по одному выступлению от класса, и Галина, конечно же, объявила конкурс идей. Я долго не раздумывал – подошел к Ритке Дымшиц и предложил сделать песенный номер.
– Стихи читать там будет каждый второй, не считая каждого первого, – убеждал я ее, – а надо сделать что-то нетипичное.
И когда я напел ей, в силу своих более чем скромных способностей, цветаевские «От стрел и от чар…» в варианте, который исполняла «Мельница», Ритка сразу загорелась и поскакала вместе со мной убеждать нашу классную. В итоге конкурс прекратился, так и не начавшись, мы с Ритулей и двумя ее подругами (гитара и блок-флейта) неделю репетировали после уроков, закрывшись в актовом зале.
Чтоб не жил – кто стар,
Чтоб не жил – кто зол,
Богиня Иштар,
Храни мой котел…
Зарев и смол!
Ее голос в чем-то даже похож на голос Хелависы – мне как-то привычнее называть ее Наташей, благо в конце девяностых мы частенько пересекались на фестивалях реконструкторов-скандинавистов. Сильный, глубокий, от которого мурашки разбегаются по коже… И песня выбрана правильно, реакция зала это подтверждает.
Серега с Миладкой сидят в углу и на песню особо не реагируют – успели наслушаться во время репетиций. Мы с альтер эго на правах постановщика номера стоим возле угла небольшого подиума. Отсюда видны и лица зрителей, и счастливые улыбки наших классных, и дрожание пальцев на отверстиях блок-флейты одной из наших исполнительниц, и царапины на деке старенькой «Кремоны»…
