— Что, командир, всё настолько плохо?
Ерёменко поднял на нас глаза, оглядел и ответил:
— Не то слово. Сливают нас, мужики. Вчистую сливают, и шансов выбраться из этой передряги живыми совсем немного. Потому и вызвал вас всех сюда.
— Да ты объясни сначала, в чём проблема? — спросил Ерёменко‑четвёртый, присаживаясь рядом. — Ну, назначили Симакова‑младшего комкором, так это не самое страшное, что могло бы быть.
— А‑а‑а, — взмахнул рукой комбат, — не в комкоре дело. Он, конечно, не вояка и дуралей изрядный, но и с ним можно службу тянуть. Другая здесь тема. Если его комкором назначили, то, значит, не хотят, чтоб мы противника остановили. Да вы и сами видели, кто с нами в одном корпусе на Кавказ пойдёт, или мальчишки совсем, или каратянцы с территориалами, которых не жалко. Планируется, что Гена всё дело завалит и никогда не станет следующим президентом. Вот что должно произойти.
— Но мы же гвардия! — удивился капитан. — Мы же преданы президенту, нас‑то за что сливать?
— Да уж, как сказал Наполеон: «Гвардия погибает, но не сдается!» Вот так и мы: приказали подохнуть, не напрямую, конечно, но приказали, и мы должны помереть. Зато потом Симаков‑старший, который вовсе не старшего сына своим преемником видит, скажет, что не абы кого с Геной в горы посылал, а свои самые элитные войска. Политика, мать её так. Симакова‑младшего поддерживает весь Приморо‑Азовский район, а это самые богатые и густонаселенные поселения во всей Конфедерации, а президент хочет следующим главой государства другого сына сделать, Илью. Вот и получается, что наверху — интриги, а мы внизу будем за это кровью своей отхаркиваться.
— Командир, это догадки?
— Нет, — помотал тот головой, — это сведения точные.
— И что предлагаешь? Ведь ты нас собрал не для того, чтобы мы на твоё полупьяное лицо полюбовались?
Комбат встряхнулся, достал из‑под стола пластиковую баклажку с холодным чаем, сделал пару глотков и произнёс:
— Да, не для этого. Дела наши не очень хороши, и я хочу подстраховаться. Батальон должен уцелеть в любом случае, а для этого две группы наших бойцов останутся в бригаде. С Игнатьевым всё решено, он хоть и зануда, но мужик с понятием, и с ним всегда можно договориться. Завтра вместо групп, отбывающих в Павловскую, к нам прибудут две группы из разведки.
— Ты хочешь, чтобы кто‑то из нас остался здесь?
— Именно так. Останешься ты, Черепанов и Мечников.
— Нет, — резко возразил я. — Я с батальоном до конца пойду.
— Не спорь, останешься здесь, — повернулся ко мне полковник. — Это приказ.
— Нет, — упрямо повторил я, набычился и встретился с комбатом взглядом.
— Ну и дурак, — махнул он рукой и сконцентрировал всё своё внимание на офицерах: — От вас отказа не приму в любом случае, вы — командиры рот, а сейчас возглавите свои группы. Если нам не фартанёт, то ваша задача возродить батальон.
— А если всё будет нормально и ты ошибся? — спросил его Черепанов.
— Если будет так, то я буду одним из самых счастливых людей на планете, признаю свою ошибку и проставлюсь всем так, как никто ещё не проставлялся.
— Что ещё от нас требуется?
— Присматривать за нашими финансами, младший, ты в курсе, — комбат кивнул брату, — и бойцов нам на смену готовить. Все ясно?
— Так точно! — ответили оба капитана одновременно и встали.
— Хорошо. Идите собирайтесь, утром за вами машины придут. — Мы направились на выход, и, уже откидывая полог, я услышал слова, обращённые конкретно ко мне: — Мечник, свой ноут здесь оставь, в горах с ним ловить нечего.
— Понял, — пробурчал я и покинул штабную палатку.
Прошло ещё три дня, и весь наш корпус, погрузившись в железнодорожный состав, направился в сторону гор. Мы должны были добраться до Невиномысска, нейтрального и вольного города, там разгрузиться и уже от него по трассе Ростов‑Баку пешим ходом двигаться к Нальчику, на который повернули основные силы Халифата.
Глава 22. Северный Кавказ. Нальчик. 28.09.2059
Южане, всё же перевалившие по Клухорскому перевалу через Большой Кавказский хребет, подступили к Нальчику три дня назад, и ходившие в разведку парни из первой роты говорили, что этих упырков не меньше пятнадцати тысяч. И чёрт бы с ними, в городских боях мы их удержали бы, но у них имелось около сорока гаубиц и не менее полутора сотен разнокалиберных миномётов, и это было очень и очень хреново. К тому же на подходе, как доносит «солдатский телеграф», ещё двадцать тысяч пехоты и два десятка РСЗО. Нас же в этом полуразрушенном городе всего‑то три тысячи вместе с местными «индейцами», есть два десятка АГСов и около сорока миномётов.
Сегодня с самого утреца нас начали обрабатывать артиллерийским огнём. Обстрел города проходил без всякого плана, снарядов и мин противник не жалел, видимо, запасы у них были очень даже немаленькие. Мы затаились в блиндажах, подвалах и вырытых в земле щелях, а снаряды безжалостно перепахивали землю над нами. Страшно было так, что хотелось, никого не стесняясь, кричать во всё горло, да многие и кричали. Обрушившиеся на город артиллерийские снаряды тяжёлых гаубиц советского производства, доставшиеся халифатцам в наследство от Ирана, рвались повсюду, и хорошо ещё, что в Нальчике ни одного гражданского не осталось, всех успели эвакуировать. Пламя пожаров, охватившее и без того ветхие аварийные дома, длинными зловещими языками вздымалось над столицей Горского Содружества.
Так продолжалось до полудня. Обстрел прекратился ровно в 12.00, и уже через десять минут Нальчик превратился в поле боя.
Грязный как не пойми кто, я выбрался из подвала, в котором пережидал артиллерийский налёт. Цементнокирпичная пыль въелась в камуфляж, смешалась с потом и стала колом. Попытался отряхнуться, да куда там, может, стирка бы помогла, но воды в городе мало, да и нет времени красоту наводить. Ладно, сам перетерплю, а оружие надо обязательно почистить. Ствол я себе пару дней назад сменил. В батальонной оружейке сдал верный АКС и взамен него «Абакан» АН‑94 получил. Говорят, для городского боя это идеальное оружие. Посмотрим, как этот хвалёный «Абакан» себя покажет, а пока чистка автомата заставила помучиться. Непривычно как‑то с тросиками этими возиться, да и две пружины напрягали. Но не боги горшки обжигают, так что разобрался, что к чему. Пока время есть и противника не видать, разобрал автомат, быстро почистил, собрал — и к бою готов. Занял позицию на первом этаже разрушенного дома, сижу и жду, пока гадские супостаты на нас полезут.
