— На той стороне трава очень высокая, я видел только их спины.
Мбога шел рядом с Лю мягкой, скользящей походкой. Трава словно обтекала его.
— Затем здесь есть птицы, — продолжал Лю. — Они очень большие и иногда летают очень низко. Одна чуть не сбила у меня локатор.
Комов, не замедляя шага, поглядел в небо, прикрываясь ладонью от солнца.
— Кстати, — сказал он, — я должен послать радиограмму на «Подсолнечник». Можно будет воспользоваться вашей рацией?
— Сколько угодно, — сказал Лю. — Вы знаете, Перси Диксон хотел подстрелить одну. Я говорю о птицах. Но Горбовский не разрешил.
— Почему? — спросил Мбога.
— Не знаю, — ответил Лю. — Но он был страшно рассержен и даже хотел отобрать у всех оружие.
— У нас он его отобрал, — сказал Фокин. — Это был великий скандал на Совете. По-моему, очень некрасиво вышло — Горбовский раздавил всех своим авторитетом.
— Только не Тора-охотника, — заметила Таня.
— Да, я взял оружие, — сказал Мбога. — Но я понимаю Леонида Андреевича. Здесь не хочется стрелять.
— И все-таки Горбовский человек со странностями, — заявил Фокин.
— Возможно, — сказал Лю сдержанно. — По-моему, это замечательный человек.
Они подошли к просторному куполу лаборатории с низкой круглой дверцей. Над куполом вращались в разные стороны три решетчатых блюдца локаторов.
— Вот здесь можно поставить ваши палатки, — сказал Лю. — А если нужно, я дам команду киберам, и они вам построят что-нибудь попрочнее.
Комов поглядел на купол, поглядел на клубы красного и черного дыма за лабораторией, затем оглянулся на серые крыши города и сказал виновато:
— Знаете, Лю-тунчжи, боюсь, мы будем вам тут мешать. Уж лучше мы устроимся в городе, а?
— И потом здесь как-то гарью пахнет, — добавила Таня, — и я киберов боюсь…
Лю обиженно пожал плечами.
— Как хотите. По-моему, здесь очень хорошо.
— Вот мы поставим палатки, — сказала Таня, — и перебирайтесь к нам. Вам понравится, вот увидите. А от города до базы совсем недалеко.
— М-м-м… — промычал Лю. — Пожалуй… А пока прошу ко мне.
Археологи, заранее сгибаясь, направились к низкой дверце. Мбога шел последним, ему даже не пришлось наклонить голову. Лю задержался на пороге. Он осмотрелся и увидел вытоптанную землю, пожелтевшую, смятую траву, унылые штабеля литопласта и подумал, что здесь действительно как-то пахнет гарью.
Город состоял из единственной улицы, очень широкой, заросшей густой травой. Улица тянулась почти точно по меридиану и кончалась недалеко от реки. Комов решил ставить лагерь в центре города. Разбивку лагеря начали в три часа пополудни по местному времени (сутки на Леониде составляли двадцать семь часов с минутами).
Жара как будто усилилась. Ветра не было, над серыми параллелепипедами зданий дрожал горячий воздух, и только в южной части города, ближе к реке, было немного прохладнее. Пахло, по словам Фокина, сеном и «немножко хлорелловой плантацией».
Комов взял Мбога и Лю, предложившего свою помощь, сел в вертолет и отправился к боту за оборудованием и продуктами, а Татьяна и Фокин занялись съемкой города. Оборудования было немного, и Комов перевез его в два приема. Когда он прилетел в первый раз, Фокин, помогавший при выгрузке, многозначительно сообщил, что все здания города весьма близки по размерам и отклонения размеров от средних хорошо укладываются на гауссиану.
— Очень интересно, — сказал вежливый Лю.
— Это доказывает, — сообщил Фокин, — что все здания имеют одно и то же назначение. Остается только установить — какое, — добавил он, подумав.
Когда вертолет вернулся во второй раз, Комов увидел, что Таня и Фокин установили высокий шест и подняли над городом неофициальное знамя следопытов — белое полотнище со стилизованным изображение семигранной гайки. Давным-давно, почти столетие назад, один крупный межпланетник, ярый противник идеи изучения следов деятельности иного разума в Космосе, как-то сгоряча заявил, что неопровержимым свидетельством такого рода деятельности он готов считать только колесо на оси, чертеж пифагоровой теоремы, высеченный в скале, и семигранную гайку. Следопыты приняли вызов и украсили свое знамя изображением семигранной гайки.
Комов с удовольствием отсалютовал знамени. Много было сожжено горючего и пройдено парсеков с тех пор, как родилось это знамя. Впервые его подняли над круговыми улицами пустого города на Марсе. Тогда еще имели хождение фантастические гипотезы о том, что и город, и спутники Марса могут иметь естественное происхождение. Тогда еще самые смелые следопыты считали город и спутники единственными следами таинственно исчезнувшей марсианской цивилизации. И много пришлось пройти парсеков и перекопать земли, прежде чем неопровергнутой осталась единственная гипотеза: пустые города и покинутые спутники построены пришельцами из далекой и неведомой планетной системы. Только вот этот город на Леониде…
Комов вывалил из кабины вертолета последний тюк, спрыгнул в траву и с силой захлопнул дверцу. Лю подошел к нему, опуская засученные рукава, и сказал:
— Теперь разрешите мне покинуть вас, Геннадий. Через двадцать минут у меня зондирование.
— Конечно, — сказал Комов. — Какой может быть разговор. Спасибо, Лю. Приходите к нам ужинать.
Лю посмотрел на часы и сказал:
— Спасибо. Не обещаю.
Мбога, прислонив карабин к стене ближайшего здания, надувал палатку прямо посреди улицы. Он поглядел вслед Лю и улыбнулся Комову, растягивая серые губы на маленьком сморщенном лице.
— Поистине благоустроенная планета, Гена, — сказал он. — Здесь ходят без оружия, ставят палатки прямо в траве… И вот это…
Он кивнул в сторону Фокина и Тани. Следопыт-археолог и инженер-археолог, вытоптав вокруг траву, возились в тени здания над экспресс-лабораторией. Инженер-археолог была в шелковой безрукавке и в коротких штанах. Ее тяжелые башмаки красовались на крыше здания, а комбинезон валялся рядом на тюках. Фокин в волейбольных трусах с остервенением тащил через голову мокрую от пота куртку.
— Борис, Борис, — говорила Таня, — куда ты подключил аккумуляторы?
— Сейчас, Танечка! — невнятно отвечал Фокин.
— Да, — сказал Комов, — это не Пандора.
Он вытянул из тюка вторую палатку и принялся прилаживать к ней центробежный насос. Да, это не Пандора, подумал он и вспомнил, как на Пандоре они ломились через сумрачные джунгли, и на них были тяжелые скафандры высшей защиты, и руки оттягивал громоздкий дезинтегратор со снятым предохранителем. Под ногами хлюпало, и при каждом шаге в разные стороны бросалась многоногая мерзость, а над головой сквозь путаницу липких ветвей мрачно светили два близких кровавых солнца. Да разве только Пандора! На всех планетах с атмосферами следопыты и десантники передвигались с величайшей осторожностью, гнали перед собой колонны роботов-разведчиков, самоходные кибернетические биолаборатории, токсиноанализаторы, конденсированные облака универсальных вирусофобов. Немедленно после высадки капитан корабля был обязан выжечь термитом зону безопасности. И величайшим преступлением считалось возвращение на корабль без предварительной тщательной дезинфекции и дезинсекции. Невидимые чудовища пострашней чумы и проказы подстерегали неосторожных. Так было всего десять лет назад.
