— Господи, теперь ты декламируешь мне суры Корана! У тебя что, приступ религиозности?
— Это у тебя приступ неверия! А я никогда не была безбожницей, просто забываю молиться…
— «Пост без молитвы подобен пастуху без посоха». Кстати, ты ведь пост тоже не соблюдаешь… — Да-а, но… — Какие тут могут быть «но», детка!
— Ты просто увиливаешь от разговора! Она была права, поэтому я сменил тактику.
— Быть или не быть, о любимая, вот в чем вопрос! — Я подбросил на ладони модик. — Господи, да подключи ты наконец эту чертову штуку!
Я набрал побольше воздуха в легкие, пробормотал: «Во имя Аллаха» и вставил модик Ниро Вулфа.
* * *
Первое впечатление чуть было не повергло его в панику: Одрана внезапно поглотила фантастическая гора плоти. Ниро Вулф весил одну седьмую тонны, двести восемьдесят фунтов или даже больше. Все органы чувств Одрана под воздействием модуля свидетельствовали, что он за какую-то долю секунды поправился на сто тридцать фунтов. Задыхаясь, Одран упал на пол. Его предупреждали, что, прежде чем мозг адаптируется к личностному модулю, будь это запись с живого человека либо искусственно созданный образ, должно пройти какое-то время. Возможно, этот модуль предназначался для организма, находящегося в гораздо лучшем состоянии, чем его собственный. Нервная система, мускулы Одрана не способны были адаптироваться в новых условиях сразу, им требовалось время, чтобы свыкнуться с этими условиями. Ниро Вулф намного толще Одрана и выше ростом. Теперь Мариду придется разгуливать походкой Вулфа, жестикулировать так же, как он, усаживать воображаемое дородное тело с осторожностью и заботой живущего в нем персонажа книги. Потрясение оказалось гораздо сильнее, чем ожидал Марид.
Минуту спустя Вулф услышал голос молодой женщины. Она, казалось, чем-то обеспокоена. Одран все еще корчился на полу, пытаясь подняться и восстановить дыхание.
— С тобой все в порядке? — хотела знать женщина.
— О да, не беспокойтесь, пожалуйста, мисс Наблузи, — ответил он.
Вулф медленно сел, и она подошла, чтобы помочь ему подняться на ноги. Он нетерпеливо отмахнулся, но все же, вставая, оперся на нее.
Придуманные создателями модика в соответствии с романами Стаута воспоминания Вулфа смешались с как бы отодвинутыми на второй план приглушенными мыслями, ощущениями Одрана. Вулф свободно владел многими языками: английским, французским, испанским, итальянским, сербским, хорватским и другими. В модике не хватило места на такое количество языковых училок. Одран спросил себя, как будет по-французски пес, и сразу же вспомнил: «ле шьен». Но Марид и сам неплохо знал французский. Он захотел узнать английский и хорватский эквиваленты, но они словно забылись, вертелись на кончике языка — очень неприятное, раздражающее чувство, провал в памяти. Одран и Вулф не могли припомнить, что за люди говорят по-хорватски, где они живут, а Одран никогда раньше не слышал о существовании такого языка. Все это заставило его усомниться в глубине и прочности иллюзии.
Оставалось надеяться, что подобный провал не произойдет в критический момент, когда жизнь Одрана будет зависеть от способности Вулфа спасти его от смертельной опасности.
— Фу! — произнес Вулф.
Да, но ведь Ниро Вулф весьма редко попадал в опасные ситуации. Он любезно разрешал Арчи Гуд-вину рисковать за двоих. Вулф вычислил бы здешних убийц, сидя за добрым старым письменным столом (образно выражаясь, конечно) добрым старым дедуктивным методом. Мир и процветание вновь стали бы достоянием города, и все правоверные восславили бы имя Марида Одрана.
Вулф снова взглянул на мисс Наблузи. Часто, говоря о женщинах, он выражал неприязнь, граничащую с враждебностью. Интересно, как он относится к перемене пола? Секунду поразмышляв, детектив, похоже, решил, что испытывает к обрезкам то же самое брезгливое недоверие, что и к натуральным кремам, от природы наделенным легкомыслием и приверженностью к капризам. В целом он достаточно непредвзято и объективно судил о людях: иначе он не был бы гениальным детективом. Вулф вполне сможет опрашивать жителей Будайина и понять их специфический образ жизни, мотивы поступков.
По мере того как тело привыкало к модику, личность Одрана отступала все дальше и дальше в глубину разума; она теперь могла лишь предлагать, Вулф же все больше контролировал ситуацию. Стало очевидно, что это может привести, в частности, к непомерным, ненужным тратам. Подобно тому, как убийца, нацепив модуль Бонда, изменил как свой физический облик, так и гардероб в соответствии со вкусами и привычками нового хозяина тела, так и Одран с Вулфом внезапно захотели накупить массу желтых рубашек и пижам, нанять лучшего в мире шефповара и стать обладателем коллекции редких, экзотических орхидей. Но со всем этим придется подождать…
— Фу, — снова пробурчал Вулф.
Они подняли руку и вытащили модик.
* * *
Снова мгновенная потеря ориентации и, как следствие, приступ головокружения. Я стою посреди комнаты, тупо уставившись на свою руку, сжимающую модик. Я вернул свое тело и разум.
— Ну как? — спросила Ясмин. Я взглянул на нее — Вполне удовлетворительно, — так Ниро Вулф выражал свой восторг. — Может сработать, — вынужден был признать я. — Кажется, этот парень способен все расставить по полочками и в конце концов отыскать верное объяснение случившемуся. Если оно вообще существует.
— Отлично, Марид. И помни, если он не оправдает твоих надежд, существуют тысячи других! Я положил модик на пол возле кровати и лег. Может, давно уже надо было поправить мозги? Подозреваю, что все остальные оказались правы, а я ошибался и валял дурака. Что ж, я уже взрослый мальчик и умею признавать свои ошибки. Не вслух, конечно, и ни в коем случае не в присутствии личностей типа Ясмин: она никогда не позволит мне забыть момент моей слабости. Достаточно самому осознать, что лишь нелепая гордость и страх удерживали меня от операции, и еще дурацкое убеждение, что, вооруженный своими природными способностями, я дам сто очков вперед любому модику. Я позвонил Сайеду и успел застать его дома до ухода в бар. Полу-Хадж сказал, что заскочит через две минуты. Я пообещал ему небольшой подарок.
Ясмин растянулась рядышком, положила голову мне на плечо, погладила по груди.
— Марид, — сказала она нежно, — я так горжусь тобой…
— Ясмин, я чуть не загнулся от страха.
— Знаю, милый; я тоже боюсь. Но что же будет, если ты все бросишь? Если убьют людей, которых ты можешь спасти? Что я тогда подумаю о, тебе? Что ты сам о себе подумаешь?
— Мы ведь уже договорились, Ясмин, я сделаю все, что смогу, и, если другого выхода не останется, рискну своей шкурой. Только перестань постоянно твердить, что я поступил правильно и как ты рада, что меня могут пришить в любой момент. Наверное, такая болтовня поднимает тебе настроение, но мне она совсем не помогает и даже начинает утомлять, не говоря уж о том, что разговоры не заставят пулю и нож отскакивать от моей кожи, как от волшебной кольчуги.
