Бывший агент пожал плечами.
— Я старался не предавать себя. Признаюсь, это не всегда мне удавалось, но все же… Неужели мое предложение так отличается от попытки довериться самому себе?
— Не уверена. Эта мысль сбивает меня с толку, — покачала головой Джуфеналь. — Ладно, дай нам немного времени, чтобы обсудить твою просьбу. Иди с Хемерте. Она проводит тебя в твою комнату и проследит, чтобы у тебя было все, что может понадобиться. — Знакомое лицо посуровело. — Если ты замышляешь предательство, оставь подобные мысли. Ты находишься под непрерывным наблюдением.
— Я не собираюсь предавать «Глубокое сердце», — устало и тихо ответил Руиз Ав.
Хемерте отвела его в маленькую комнатку.
— Вот здесь можно помыться. — Она указала на овальную дверь. — Тут автоповар — заказывай что хочешь. — Еще одна лучистая улыбка. — А там спальня. — Женщина замерла в дверях. — Пойдем испробуем, насколько удобна кровать.
В ее голосе не было ничего, кроме доброжелательности и бесхитростного физического желания. Руиз был уверен в ее добрых намерениях, но совершенно ее не хотел.
— Убежден: кровать вполне устроит человека, который устал также страшно, как я. — Он постарался улыбнуться так же искренне, как женщина.
Видимо, попытка проявить тактичность удалась, а может, Хемерте не была особенно обидчива.
— Тогда — приятных тебе сновидений, — сказала она и вышла.
Когда женщина удалилась, Руиз упал в глубокое, уютное левикресло и потрясенно огляделся. К его услугам были все удобства пангалактической цивилизации. Кошмарная реальность Родериго и Дорна как будто приснилась ему.
Эта мысль насторожила бывшего агента. Отсюда — из удобного кресла в совершенно безопасном убежище — любые ужасы и впрямь представлялись дурным сном. «Почему же, — в изумлении размышлял Руиз, — я столько раз покидал мою уютную норку на пустынной планетке, мои цветы и пчел? Что хорошего сделал я в жизни, кроме того, что до срока оборвал земное существование нескольких подонков? Что загнало меня на Суук, где я должен теперь справиться с задачей, которая оказалась не по зубам могущественным и жестоким главарям пиратских кланов?»
Он покачал головой. Его жизнь изобиловала такими странными и причудливыми поворотами, что словами и не расскажешь… Замечал ли он это раньше? В эту минуту Руиз ощутил себя бесконечно мелкой и незначительной пылинкой — он и припомнить не мог, когда ему в последний раз было настолько скверно. Прошло немало времени, прежде чем он собрался с силами, чтобы встать и смыть с себя вонь, оставшуюся после дельтанской брони.
Несмотря на страшную усталость, Руизу удалось проспать всего несколько часов, а затем беспокойство снова выгнало его из постели. Он бездумно кружил по комнате, перебирая в памяти события последних дней. Автоповар приготовил завтрак: лапшу с грибами и рыбой — любимое блюдо детства. Оно оказалось совсем не таким, каким помнилось, но все равно вкусным, и Руизу немного полегчало.
Он обнаружил экран компьютера, предусмотрительно, замаскированный хозяевами под картину в раме, и очень удивился, когда тот послушно заработал. Радость, правда, несколько померкла, когда выяснилось, что машина настроена исключительно на прием: просматривать можно было все что угодно, а вот свою информацию ввести — никак. Служба безопасности «Глубокого сердца» не дремлет, подумалось ему. Гость не мог послать никаких сообщений, способных повредить хозяевам, зато они сами могли отследить, какого рода данные он разыскивает, и соответственно сделать выводы о его намерениях.
— Почему бы и нет? — пробормотал бывший агент.
Он запросил каталог последних поступлений на невольничий рынок и принялся просматривать предложения, дивясь тому, как мало позиций фигурировало теперь в каждом разделе. Видимо, беспорядки изрядно подорвал и деловую жизнь города.
При виде очередного изображения сердце у Руиза подпрыгнуло. С экрана на него мрачно смотрела Низа. В прекрасных глазах застыло столь знакомое ему выражение сдерживаемого гнева. Что это — какая-то жестокая провокация «Глубокого сердца»? Он резко тряхнул головой и впился глазами в сопроводительный текст в нижней части экрана.
Надпись гласила: «Член царствующей семьи с планеты Фараон. Отменное здоровье, развитые сексуальные навыки и умения. Сообразительна, сговорчива». Сговорчива? Ну-ну. Руиз ухмыльнулся и продолжил чтение. «Доступна для осмотра потенциальным покупателям. Звоните и договаривайтесь!» Далее следовал номер, по которому следовало направлять запросы, но Руизу он ничего не говорил. Бывший агент попробовал установить реальный городской адрес, но возможности его компьютера были весьма ограниченны. На всякий случай он переписал указанный в объявлении код и откинулся на спинку кресла, созерцая лицо на экране.
Если только это не сфабрикованная в «Глубоком сердце» фальшивка, то Низа жива и находится в Моревейнике. «Что это меняет?» — спросил Руиз у самого себя и, вздохнув, ответил вслух:
— Ничего.
Сначала надо выполнить поставленную задачу, а потом можно заняться и всем остальным. Если он каким-то образом ухитрится выжить в анклаве геншей, то после отправится на поиски принцессы.
— Прости, любимая, — произнес он и погасил экран.
В подземелья цитадели Алонсо Юбере звуки войны доносились в виде отдаленных раскатов грома. Для Низы они были не страшнее, чем завывание бурь, бушевавших в затянутых туманом глубинах Ада у подножия ее родного мира.
Кореана не появлялась с момента их возвращения в крепость. Тогда предводительница пиратской шайки затолкала девушку в эту крохотную каморку и прошипела:
— Я еще доберусь до тебя, шлюха. — Совершенные черты исказила странная кривая улыбка. — А пока у меня есть другие неотложные дела, — Она захлопнула стальную решетку, заперла замок и удалилась.
Несмотря на прощальные угрозы, Низа была счастлива, что похитительница рабов наконец оставила ее одну. Кореана сделалась очень неуравновешенной, импульсивной и неестественно веселой с тех пор, как убила киборга. Она больше не производила впечатления холодного, расчетливого и уверенного в себе убийцы, каким была некогда. Остатки рассудка покинули ее. Принцесса догадывалась, что старый пират значил для ее тюремщицы гораздо больше, чем та могла предположить сама.
Пленнице не оставалось ничего иного, кроме как предаваться размышлениям. Камера, пусть голая и пустая, была достаточно удобна. Освещение никогда не менялось и не гасло. Пища состояла из какой-то безвкусной и непривлекательной на вид пасты, а вода слегка отдавала химией. Поэтому девушка проводила время, воскрешая в памяти череду странных обстоятельств, которые привели ее сюда. И все ее мысли неизбежно сосредоточивались на этом непостижимом человеке, на Руизе Аве.
