Как только Вьеру заметили вошедшего Брэдли, они подняли жуткий вой. Было это приветствием или угрозой, он не знал. Вдруг из темного угла к нему бросился какой-то Вьеру.
- Кто ты и чего хочешь? - воскликнул он.
- Фош-бал-содж послал меня сюда поесть, - ответил Брэдли.
- Ты принадлежишь Фош-бал-соджу? - последовал вопрос.
- Похоже, что он так считает, - ответил англичанин.
- Ты кос-ата-лу?
- Дайте мне что-нибудь поесть, иначе я сейчас стану диким зверем! Вьеру, похоже удивился.
- Садись сюда, джаал-лу, - приказал он, и Брэдли уселся за стол в полном неведении, что его только что оскорбили, назвав гиеной, - самое обидное сравнение для любого обитателя Каспака.
Усевшись, Брэдли в ожидании огляделся. Его внимание привлекли обедающие за соседним столом. В руках у каждого был деревянный стержень, заостренным концом которого они накалывали куски мяса и отправляли их в рот. На другом конце стержня была прикреплена круглая створка раковины. Ею пользовались, чтобы подцепить более мелкие или разварившиеся кусочки. Буквально нависая над своей порцией, Вьеру с чавканьем уничтожали пищу, причем делали это столь торопливо, что зачастую давились и отрыгивали непережеванные куски обратно в мискообразное углубление. Брэдли, глядя на это, радовался от души, что сидит один.
Вскоре хозяин заведения вернулся, неся деревянную миску с едой. Ее содержимое он вывалил в "кормушку", как Брэдли окрестил углубление в пьедестале, и англичанин принялся за еду, стараясь не особенно обращать внимание на ее вид и вкус. К тому же он был настолько голоден, что его это не слишком интересовало.
Против ожидания, принесенная еда оказалась не только съедобной, но и весьма вкусной. Она представляла собой нечто вроде рагу из мяса, овощей, фруктов и мелкой рыбы с добавлением незнакомых ему специй, придававших пище своеобразную остроту.
Опустошив свою "кормушку", Брэдли удовлетворенно вздохнул и лениво принялся размышлять, кто же будет расплачиваться за его обед. В ожидании возвращения хозяина он занялся разглядыванием "кормушки" и пьедестала, в котором она была выдолблена. Стенки углубления были отполированы от длительного пользования, а все четыре боковые грани пьедестала слегка изгибались внутрь и тоже были отполированы до блеска телами бесчисленных Вьеру, прислонявшихся к ним в течение неизвестно скольких поколений. Да и вообще все помещение несло на себе печать глубокой древности. Обстановка была темной от времени, сиденья в середине были стерты чуть не до половины толщины, пол был гладким, как паркет, от миллионов босых ног, ходивших по нему бог знает с каких времен, а вокруг пьедесталов образовались канавки глубиной в несколько дюймов.
Наконец, видя, что никто не собирается требовать с него платы, Брэдли поднялся и направился к выходу, но на полпути его остановил голос хозяина.
- Вернись, джаал-лу! - закричал тот.
Пришлось вернуться. Подойдя к хозяину, стоявшему за большим пьедесталом, загораживающим вход в темную нишу, Брэдли едва не вскрикнул от удивления. На гладкой поверхности камня лежал самый обыкновенный в любом месте земного шара, кроме Каспака, квадратный листок бумаги. На нем прекрасным почерком, но совершенно незнакомыми буквами было что-то написано! Итак, эти удивительные существа имели, оказывается, свою письменность! И это помимо ткацкого ремесла, строительства и производства бумаги. Неужели эти крылатые уроды являли собой высшую ступень развития среди всех рас Каспака? Могло ли случится, что ход эволюции в этом замкнутом мирке привел к вершине мироздания именно этих летающих чудовищ?
Брэдли обратил внимание в свое время на отчетливо выраженные эволюционные отличия в разных племенах от обезьян до "людей копья", нарастающих постепенно с каждым новым звеном: Алу, Бо-лу, Сто-лу и так далее. Слыхал он и про племена Кро-лу и Галу, еще выше стоящие на эволюционной лестнице. И теперь перед его глазами было неоспоримое доказательство существования расы, чьи достижения указывали на степень развития, до которой тем же "людям копья" еще предстояло пройти многовековой путь. Смятение в мозгу Брэдли, вызванное этими мыслями, можно было сравнить с аналогичным процессом в мозгу принявшего дозу наркомана.
Итак, Брэдли, с трудом соображая что-либо, подошел вплотную к пьедесталу, а Вьеру совершенно невозмутимо подвинул листок бумаги к англичанину, подал ему костяное перо с деревянной ручкой и жестом показал, что тот должен расписаться. По лицу хозяина, самой природой лишенному всякого выражения, невозможно, конечно, было судить о его мыслях в эту минуту, но Брэдли показалось, что в его взгляде мелькнула издевка: ну откуда этот недоразвитый дикарь может знать, как надо расписываться; пускай хоть крестик поставит.
Схватив перо, Брэдли четким размашистым почерком вывел на листке: "Джон Брэдли, Англия". Теперь уже Вьеру начал проявлять признаки удивления. Схватив листок бумаги, он принялся изучать оставленный Брэдли автограф, всем своим видом выражая изумление перед невероятностью случившегося. Конечно же, он не мог прочесть написанное, но сам факт появления письменных знаков на бумаге свидетельствовал о том, что Брэдли тоже владеет этим искусством. Очевидно, приняв это к сведению, хозяин еще что-то дописал на бумаге после Брэдли, а затем обратился к нему:
- Ты еще вернешься сюда, прежде чем Луа скроет свое лицо за великой стеной, если, конечно, Тот Кто Говорит за Луату не призовет тебя прежде.
"Утешил, что называется", - подумал Брэдли, выходя наружу.
У входа толпились несколько Вьеру из тех, что уже закончили трапезу. Они немедленно окружили его и забросали вопросами. Они теребили его одежду, ощупывали пистолет и патронташ. Их поведение так разительно отличалось от предыдущего, что Брэдли пришел к выводу, впоследствии подтвердившемуся, что место для еды было чем-то вроде святилища и проявление там чрезмерного любопытства или агрессивности строго запрещалось. А здесь, на улице, они вели себя крайне грубо и угрожающе. С полураскрытыми крыльями они нависали над ним, преграждая путь к лестнице, ведущей на крышу, с которой он спустился. Но Брэдли был не из тех, кто мог долго терпеть подобное обращение. Сначала он попытался протолкаться к лестнице, но когда один из Вьеру схватил его за руку и грубо потащил назад, Брэдли, не долго думая, развернулся и так врезал обидчику, что тот свалился на землю.
Что тут началось! Крики, вопли, хлопанье крыльев! Когтистые пальцы со всех сторон тянулись к его лицу. Брэдли дрался как лев, раздавая удары направо и налево. Он не осмеливался прибегнуть к помощи пистолета, справедливо полагая его своей козырной картой, пока его назначение не известно похитителям. Если же он лишится его, то исчезнет последний шанс получить свободу, поскольку даже в таком безнадежном положении англичанин продолжал строить планы вновь обрести ее.
