Город и звезды. Конец детства - Артур Чарльз Кларк

единственную надежду следовало искать только в этом направлении, однако столетия переходного периода, конечно же, будут очень сложными. Он снова припомнил горькие слова Сирэйнис: «И он, и я будем мертвы уже целые столетия, в то время как вы будете еще молодым человеком…» Что ж, хорошо: он примет эти условия. Даже в Диаспаре все дружеские связи развивались в тени того же самого – сотня ли лет, миллион ли, в конце концов это не имело значения.

С уверенностью, которая выходила за пределы логики, Олвин знал, что благополучие народа требовало сосуществования двух культур. В этом случае индивидуальное счастье окажется на втором плане. На момент человечество представилось Олвину чем-то куда более драгоценным, нежели как просто фон его собственного бытия. И он без колебаний принял ту долю личных потерь, которую, наступит день, принесет ему сделанный им выбор.

Мир под ними продолжал свое бесконечное вращение. Чувствуя настроение друга, Хилвар молчал, пока наконец Олвин сам не нарушил устоявшуюся тишину.

– Когда я в первый раз ушел из Диаспара, я и понятия не имел – а что же я надеюсь найти? – сказал он. – Тогда меня вполне мог удовлетворить Лиз, и он меня и удовлетворил, но теперь все на Земле кажется таким маленьким… Каждое сделанное мною открытие вызывало все более серьезные вопросы, открывало более широкие горизонты… Где, где все это кончится?..

Никогда еще Хилвар не видел своего друга таким задумчивым, и ему не хотелось мешать этой погруженности в самого себя. За последние несколько минут он очень многое узнал о друге.

– Робот сказал мне, что этот корабль может достичь Семи Солнц меньше чем за день, – сказал Олвин. – Как ты считаешь – отправиться мне туда?

– А ты что же – полагаешь, что мне удастся тебя отговорить? – вопросом же негромко ответил Хилвар.

Олвин улыбнулся:

– Это не ответ. Кто знает, что именно лежит там, в пространстве? Может, Пришельцы и покинули Вселенную, но в ней могут найтись и другие разумные существа, враждебные Человеку…

– Да с какой же стати им быть враждебными? – поразился Хилвар. – Эту проблему наши философы обсуждали на протяжении веков. По-настоящему разумная раса просто не может быть враждебной разуму.

– Но Пришельцы…

– Они – загадка, я согласен. Если они действительно были злобны, то к настоящему времени наверняка уже уничтожили сами себя. Но даже если этого и не произошло… – Хилвар указал на бесконечные пустыни под кораблем: – Когда-то у нас была Галактическая Империя. Что есть у нас теперь такое, что им хотелось бы захватить?

Олвин был несколько удивлен, что вот нашелся и еще один человек, исповедующий точку зрения, так близко подходящую к его собственной.

– И что – весь ваш народ думает так же? – поинтересовался он.

– Да нет, только меньшинство… Средний человек над всем этим просто не задумывается. Но спроси такого – и он наверняка скажет, что, если бы Пришельцы и в самом деле хотели уничтожить Землю, они сделали бы это уже давным-давно… Мне как-то не кажется, что хотя бы кто-то боится их и на самом деле…

– В Диаспаре все совсем по-другому, – вздохнул Олвин. – Мои сограждане – безумные трусы. Они ужасаются при одной мысли о том, что можно выйти за пределы городских стен, и я просто не представляю себе, что с ними станется, когда они проведают о моем космическом корабле. Джизирак сейчас уже, конечно, обо всем рассказал Совету… Хотелось бы мне знать, что они предпринимают…

– Это-то я могу тебе сказать! Сейчас они готовятся принять первую делегацию из Лиза. Мне только что сказала об этом Сирэйнис.

Олвин снова посмотрел на экран. Сам он мог в мгновение ока покрыть расстояние между Лизом и Диаспаром. Одна из целей была достигнута, но теперь это уже не казалось таким уж важным. И все же он был очень рад. Уж теперь-то окончатся долгие века стерильной изоляции…

Сознание, что он добился успеха в том, что когда-то было его главной миссией, выветрило из головы последние сомнения. Здесь, на Земле, он исполнил свое дело быстрее и тщательнее, чем мог надеяться поначалу. Был открыт путь к тому, что могло бы стать его последним и, уж конечно, самым выдающимся предприятием.

– Отправишься со мной? – спросил он, отлично сознавая, чего именно просит.

Хилвар пристально посмотрел на него.

– Мог бы и не спрашивать, – ответил он. – Я сообщил маме и всем друзьям, что улетаю с тобой, – и было это добрый час назад!

Они находились очень высоко, когда Олвин закончил отдавать роботу последние распоряжения. Корабль к этому времени почти остановился, и Земля лежала в тысяче миль под ним, едва не закрывая все небо. Вид у нее был какой-то неуютный. Олвину подумалось о том, сколько кораблей в прошлом висели вот тут некоторое время, прежде чем продолжить свой путь…

Пауза затянулась, как если бы робот тщательнейшим образом проверял все органы управления и многочисленные электрические цепи, которыми не пользовались на протяжении целых геологических эпох. Затем раздался какой-то очень слабый звук – первый, который услышал Олвин от этой машины. Это было едва различимое пение, оно быстро меняло тональность – от октавы к октаве, забираясь все выше и выше, и вот уже ухо было не в силах его воспринимать. Они не ощутили никакого изменения в движении корабля, но внезапно Олвин обратил внимание, что звезды поплыли по экрану. Снова появилась Земля – и откатилась назад… появилась опять, но уже в другом ракурсе. Корабль охотился за своим курсом, крутясь в космосе, как крутится стрелка компаса, когда она ищет север. В течение нескольких минут небеса рыскали вокруг них, пока наконец корабль не остановился – гигантский снаряд, нацелившийся на звезды.

В самом центре экрана во всем своем радужном великолепии лежали теперь Семь Солнц. От Земли остался лишь самый краешек – темный серпик месяца, отороченный золотом и пурпуром заката. Олвин понимал, что сейчас происходит что-то, выходящее за пределы его опыта. Он ждал, вцепившись в подлокотники кресла. Секунды капали одна за другой, а на экране сияли Семь Солнц.

Ни звука не раздалось, когда произошел этот внезапный рывок, который на миг замутил зрение, но Земля исчезла, словно чья-то гигантская рука просто смела ее с небосвода. Они оказались одни в космосе – только они и звезды, да странно съежившееся Солнце. Земля пропала, будто ее никогда и не было.

Снова такой же рывок, но на этот раз послышался и едва уловимый звук, как будто бы только вот сейчас генераторы корабля отдали движению более или менее заметную долю своей энергии.