Эван вздрогнул. Голос Редфилда затухал, доносясь до него словно через вату.
— Фотографии… — повторил он.
— Эван? — тревожно спросил доктор, подойдя к креслу. — Ты в порядке?
— Фотографии, — снова повторил Эван, его глаза закатились, и он упал на потертый, грязный ковер маленького захламленного кабинета Редфилда.
Эван то приходил в себя, то снова терял сознание, как волна, приливающая к берегу и бегущая назад, в море, спокойно и ритмично, как сердцебиение, проблески сознания приходили маленькими всплесками, завершаясь теплой бесчувственной пустотой. Он воспринимал действительность разрозненными картинами: Редфилд зовет Митча в кабинет, бриллиантовый блеск фонарика, светящего ему в глаза, и запах лаборатории, колеса тележки мягко клацают по кафельному полу.
Его снова засунули в томографический сканер и прогнали машину по всем параметрам, просвечивая его череп, чтобы разглядеть содержащиеся там тайны, как рассматривают кольца на срезе дерева. Сенсоры сканера медленно крутились вокруг его головы по закольцованной орбите, делая карту каждого дюйма его измученного мозга. Эван наблюдал, как они кружат над его головой, принося с собой быстрые поцелуи боли, легкие, как крылья бабочки, горячие прикосновения. В углах глаз Эван видел легкие подрагивания и мерцания мертвой памяти, как отсвет давно сгоревшей, далекой звезды.
Вкус мягких губ Кейли…
Сладкий запах свежеиспеченных вафель из маминой духовки…
Ярость, обнаженная, как огонь, и его кулак соприкасается с челюстью Томми…
Привязанный к железной кровати Ленни…
Еще один Ленни, целующий Кейли…
Мерзко улыбающийся Томми…
Еще один Томми, улыбающийся тепло и человечно…
Покрашенная в блондинку, усталая мама в тюремной комнате свиданий…
Еще одна мама, шепчущая предостережения и подключенная к системе жизнеобеспечения…
Воспоминания сталкивались и отскакивали друг от друга, сливаясь и меняя формы, превращаясь в хаотическое нагромождение полуснов-полуяви.
Мама с монтировкой…
Тампер, Хайди, Змей, Хантер, Кейли…
Томми, плачущий, как ребенок…
Кричащая на него через прутья решетки Кейли…
Свалка, кинотеатр, школа, общежитие…
Протыкающий его железным прутом Редфилд…
Картер, Джейсон, Гвен, мама, Джордж, Кейли…
Машущий ему рукой Джейсон в конце коридора…
Кейли, Кейли, Кейли, Кейли, Кейли и Кейли…
Эван погрузился в сон, лежа в сканере, как в большом механическом коконе.
Он проснулся позже, в своей палате, под утро. В полумраке он сидел и смотрел в темный прямоугольник окна. Отражение его лица висело в нем бледным пятном. Эван уставился в глаза своего двойника и читал в них полную потерю надежды и одиночество. Даже в самые адские моменты в тюрьме или в те моменты беспомощности, когда он был прикован к инвалидному креслу, Эван умудрялся нащупать тончайшую ниточку веры.
Но сейчас впервые он почувствовал себя полностью пойманным тем миром, который сам и создал.
Время от времени окно начинало подрагивать по углам, мерцая, как искаженная картинка в телевизоре, и когда это происходило, Эвану казалось, что он слышит звуки, похожие на голоса, эхом доносившиеся из какого-то другого времени или места.
После инцидента, происшедшего в кабинете доктора, Эван находился под постоянным наблюдением Митча — куда бы он ни пошел, санитар всегда был неподалеку.
После завтрака, во время которого Эван едва прикоснулся к еде, Митч поджидал его.
— Телефонный звонок, — без предисловий сказал он. — Пойдем.
В кабинете, расположенном за комнатой для занятий, находились пустой стол, стул и телефон, серый и без кнопок. Снятая трубка лежала на столе, и Эван удивленно на нее уставился.
— Это тебя, — сказал Митч. Эван сел и поднял ее.
— Алло?
— О, Эван, — в голосе матери были слезы и усталость. — С тобой все в порядке?
Еще одно пятно задрожало на периферии его зрения, и он сморгнул его.
— Со мной все в порядке, мам. Я просто… растерян.
— Я знаю, — вздохнула мать. — Я хотела сказать, что приду тебя навестить сегодня. Меня попросил прийти доктор Редфилд.
Эван почувствовал облегчение.
— Я рад. Я хочу увидеть тебя, мам. Я хочу выйти отсюда.
Длинная пауза на другом конце.
— Я знаю, что ты хочешь, малыш, но доктор говорит, что это будет не так быстро.
Его рука сжала трубку, и мгновение Эван боролся с желанием расплакаться от злости.
Он ответил спокойно, зная, что Митч внимательно за ним наблюдает:
— Ему лучше знать. Я просто хочу поправиться.
Она издала приглушенный всхлип.
— Могу ли я принести тебе что-нибудь? «Мои дневники? Но Редфилд сказал, что у меня их никогда не было, так?»
— Мне бы хотелось… фотографию. Я по тебе скучаю, и все такое. Ты не могла бы принести мне фотоальбом?
В мозгу Эвана начал зреть план.
— Доктор Редфилд предупредил меня, что, возможно, ты попросишь меня о чем-то таком, — вздохнула она. — Ты был слишком мал, чтобы помнить, но твой отец, он… Когда он заболел, то сжег их все однажды ночью. Я смогла сохранить только старые любительские фильмы, которые он наснимал.
— А я могу их посмотреть?
— Не знаю. Надо спросить доктора. — Она снова шмыгнула носом, сдерживая рыдания. — Скоро увидимся. Я люблю тебя
— Я тоже тебя люблю, мама.
Андреа помедлила у входа в клинику и нервно переступила с ноги на ногу, глубоко затянувшись сигаретой. В горле у нее запершило, и она закашлялась, с хрипом выдохнув дым. Внезапно ее затошнило от запаха никотина. Она швырнула сигарету на землю и покрутила головой, отгоняя это ощущение. Ей нужно быть собранной ради сына, а не думать о том, когда она сможет выкурить еще одну сигарету. Она решительно залезла в сумочку, достала оттуда сигареты и зажигалку и швырнула их в урну. Затем наклонилась, чтобы поднять стоявшую у ног картонную коробку, и вошла в клинику.
Редфилд ожидал ее у приемного покоя.
— Привет, Андреа. Хорошо выглядите.
— Я только что бросила курить.
— Это хорошо. Пройдемте ко мне в кабинет?
Она заколебалась.
— Я бы хотела поговорить с сыном… Он вздохнул.
— Он присоединится к нам через несколько минут. Думаю, нам сначала стоит посмотреть на результаты сканирования.
— Вы уже их видели? — Андреа старалась не выдать своего беспокойства.
— Еще нет. Мне казалось, что нам следует вместе посмотреть их.
Они прошли по коридорам клиники мимо комнаты для занятий и поста дежурной сестры.
Она кивнула.
— Утром я разговаривала с Эваном.
— Да, мне сказали. Вы не заметили какой-нибудь разницы в его поведении или разговоре?
— Нет. Мне показалось, он чем-то расстроен. Он сказал, что растерян.
